Читаем Книга интервью. 2001–2021 полностью

В советское время подобная широта взглядов ведь не приветствовалась?

Да, в годы учебы и после, во времена моей работы в Психоневрологическом институте имени Бехтерева, я с этим сталкивался. Меня со скандалом уволили из этого института в 1986 году – за требование выборности руководства. Дело давнее, но я уверен: если расправившиеся тогда со мной люди живы, они меня вспоминают и им стыдно.

Трудно ученому в тоталитарном обществе?

Конечно, на свободе лучше. Хотите знать, что я чувствовал тогда? Горевал о жертвах советского режима, испытывал отвращение к его лидерам. Печаль – более благородная материя, и я ее описал в новой книге, «Кривое горе». Надеюсь, она выйдет и на русском.

У нас пока выходит лишь ваша предыдущая работа, «Внутренняя колонизация». Не опасаетесь, что идея о перманентном внутреннем завоевании как формуле русской истории многим покажется парадоксальной?

Парадоксальная или нет, это не совсем моя идея. В 1904 году великий историк Василий Ключевский писал: «История России есть история страны, которая колонизуется». География играет в этом деле определяющую роль, но еще важнее политика. Империя была огромной, и с ее ростом проблемы становились все значительнее. Территория, подвластная Москве, продолжала расти и после Второй мировой войны, когда распались другие европейские империи. Даже с крахом СССР Кремль потерял меньше территорий, чем та же Великобритания потеряла с крахом своей империи. Огромное пространство было населено великим разнообразием подданных – русским и другими народами, которые подлежали колонизации. Время от времени непослушные люди демонстрировали вольнолюбие, и их надо было вновь подчинять себе, не считаясь с расходами.

Наряду с неизбывными имперскими приверженностями в России стали возникать новые типы национализма. Чего стоят лозунг «Хватит кормить Кавказ» или сибирский сепаратизм. Это некая тенденция?

Сложный вопрос. Кавказ и правда хватит кормить, а у сибирского сепаратизма были предшественники, в том числе любимый мной русский историк XIX века Афанасий Щапов. Я не сомневаюсь, что, если дальше дела пойдут так, как они движутся сейчас, Российская Федерация расколется на множество составляющих. Вопрос в том, когда это случится и как, по каким линиям. Ну и, конечно, что будет с ее наследниками. Их, полагаю, ожидает очень разная судьба.

Один раскол уже произошел. Многие пишут о «России шансона» и «России айфона». Мол, вместе им не сойтись.

Да, культурные разрывы в России всегда были велики. В одни периоды их пытались уменьшить мероприятиями типа ликвидации безграмотности. В последнее десятилетие их, наоборот, намеренно растягивают. Дело не в айфоне и не в шансоне, а в том, что творческое отношение к работе несовместимо с бездумным подчинением власти. Поэтому власть, какая она есть, оказалась яростным врагом интеллигенции, а последняя – поставщиком кадров для протестного движения. Кстати, называть интеллигенцию креативным классом, как будто у нее нет собственной, давней и вполне адекватной идентичности, – значит развивать чувство неполноценности, которое давно присуще этой группе.

Читая лекции за границей, скучаете по российским студентам?

Я с большим удовольствием преподавал в Европейском университете в Петербурге, который, кстати, помогал создавать. При прочих равных условиях я бы продолжал работать там, а не в Англии, как сегодня, или в Италии, куда перееду в следующем году. Только условия эти неравные, вы, наверное, в курсе. А преподавательский процесс в каждом университете выстроен по-своему. Но ко всему можно приспособиться.

Вы избегаете говорить в интервью о своей семье. Не сделаете для нас исключение?

У меня двое сыновей, восьмилетний Марк и четырехлетний Мика. Я провожу с ними много времени, а хотел бы еще больше. Мы с женой назвали их в память о моем отце, искусствоведе Марке Эткинде, и об отчиме, философе Моисее Кагане, – в Питере есть немало людей, которые их знали и помнят.

Чем увлекаетесь, кроме науки? Хобби у вас есть?

После преподавания, административных дел, писания книг и статей на двух языках времени не остается. Но поскольку большая часть этого никак не оплачивается, все это хобби и есть.

Перейти на страницу:

Все книги серии Критика и эссеистика

Моя жизнь
Моя жизнь

Марсель Райх-Раницкий (р. 1920) — один из наиболее влиятельных литературных критиков Германии, обозреватель крупнейших газет, ведущий популярных литературных передач на телевидении, автор РјРЅРѕРіРёС… статей и книг о немецкой литературе. Р' воспоминаниях автор, еврей по национальности, рассказывает о своем детстве сначала в Польше, а затем в Германии, о депортации, о Варшавском гетто, где погибли его родители, а ему чудом удалось выжить, об эмиграции из социалистической Польши в Западную Германию и своей карьере литературного критика. Он размышляет о жизни, о еврейском вопросе и немецкой вине, о литературе и театре, о людях, с которыми пришлось общаться. Читатель найдет здесь любопытные штрихи к портретам РјРЅРѕРіРёС… известных немецких писателей (Р".Белль, Р".Грасс, Р

Марсель Райх-Раницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
Гнезда русской культуры (кружок и семья)
Гнезда русской культуры (кружок и семья)

Развитие литературы и культуры обычно рассматривается как деятельность отдельных ее представителей – нередко в русле определенного направления, школы, течения, стиля и т. д. Если же заходит речь о «личных» связях, то подразумеваются преимущественно взаимовлияние и преемственность или же, напротив, борьба и полемика. Но существуют и другие, более сложные формы общности. Для России в первой половине XIX века это прежде всего кружок и семья. В рамках этих объединений также важен фактор влияния или полемики, равно как и принадлежность к направлению. Однако не меньшее значение имеют факторы ежедневного личного общения, дружеских и родственных связей, порою интимных, любовных отношений. В книге представлены кружок Н. Станкевича, из которого вышли такие замечательные деятели как В. Белинский, М. Бакунин, В. Красов, И. Клюшников, Т. Грановский, а также такое оригинальное явление как семья Аксаковых, породившая самобытного писателя С.Т. Аксакова, ярких поэтов, критиков и публицистов К. и И. Аксаковых. С ней были связаны многие деятели русской культуры.

Юрий Владимирович Манн

Критика / Документальное
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)
Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

В книгу историка русской литературы и политической жизни XX века Бориса Фрезинского вошли работы последних двадцати лет, посвященные жизни и творчеству Ильи Эренбурга (1891–1967) — поэта, прозаика, публициста, мемуариста и общественного деятеля.В первой части речь идет о книгах Эренбурга, об их пути от замысла до издания. Вторую часть «Лица» открывает работа о взаимоотношениях поэта и писателя Ильи Эренбурга с его погибшим в Гражданскую войну кузеном художником Ильей Эренбургом, об их пересечениях и спорах в России и во Франции. Герои других работ этой части — знаменитые русские литераторы: поэты (от В. Брюсова до Б. Слуцкого), прозаик Е. Замятин, ученый-славист Р. Якобсон, критик и диссидент А. Синявский — с ними Илью Эренбурга связывало дружеское общение в разные времена. Третья часть — о жизни Эренбурга в странах любимой им Европы, о его путешествиях и дружбе с европейскими писателями, поэтами, художниками…Все сюжеты книги рассматриваются в контексте политической и литературной жизни России и мира 1910–1960-х годов, основаны на многолетних разысканиях в государственных и частных архивах и вводят в научный оборот большой свод новых документов.

Борис Фрезинский , Борис Яковлевич Фрезинский

Биографии и Мемуары / История / Литературоведение / Политика / Образование и наука / Документальное

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное