Книга Иоши

– По-твоему, я слабый и больной? – Владик смеялся нам в лицо. – Посмотри, где я и где вы. Я строю империю, а вы продолжаете жаловаться, какие вы бедные и несчастные. Я счастлив, а вы нет. Тогда какой смысл? Я не хочу быть таким же лузером, как вы. Поэтому ни за что не буду менять свою жизнь, чтобы превратиться в такое унылое говно, как вы. Говорите, стая меня бросит? Да они все без меня пропадут.

– Бизнес твоего отца от тебя не зависит, – отвечал я.

– Да он волком завоет без меня.

– Опять поспорю. У него скоро будет второй ребенок, который с легкостью затмит тебя.

Владик вылупил в мою сторону глаза. Он словно забыл о ребенке его мачехи. Иногда приоткрывал рот, но ничего не говорил.

– Знаешь что?! У него никогда не будет такого сына, как я. И знаешь почему? Я буду знать его, как облупленного, обо всех его махинациях, преступления и связях с Гольдбергом. Своей дочке он навряд ли об этом расскажет. Я незаменим. И моя любовь к отцу будет отличаться от любви дочери. Это разное. И папеньке сейчас докажу, насколько я вижу его насквозь. Я тут решил ему на юбилей подарить раритетное ружье.

– Ружье? – с усмешкой удивился Мансур. – Это чтобы конкурентов отстреливать?

– Кто тут мне разъяснял за посыл. Ружье – это символ. Мы, Астаповы, все берем боем. Мы никогда не сдаемся. Надеюсь, сумею ему напомнить про это. В последнее время он размяк. – Владик выпрямился и о чем-то задумался. Не хватало только лампочки над головой о пришедшей в его больную голову идеи. – А чего мы все тут? Пошли наверх, я там все покажу. Ружье просто пушка.

Переход с темы был резкий, но мы понимали, что мысли под кайфом у Астапова-младшего сменяются, как кадры в кинопленке. Пару раз переглянувшись, мы согласились и направились вместе наверх.

В квартире царил все тот же беспорядок. В глубине комнат гудела музыка, требующая выпустить ее наружу. Владик, не разуваясь, направился в свою напичканную техникой комнату. Как только приоткрыл дверь, музыка вырвалась на волю и сотрясла остальную квартиру зажигательным припевом рок-исполнителя. На полу вокруг дивана были разбросаны банки и упаковки от таблеток. Все внутри меня заскрипело и вызвало новую волну отвращения к Владику. Насторожил его замедленный шаг в комнате. Что-то изменилось в его взгляде, словно он увидел что-то страшное. Мы с Мансуром скорей вошли за ним в комнату. На диване без сознания лежала Алена, только поддергивающие веки подавали признаки жизни, моля о помощи.

Мансур перескочил через диван и приступил осматривать девушку. Много времени не потребовалось, как он скомандовал вызывать скорую. Владик продолжал стоять на месте, поэтому звонил я. Мансур посадил Алену и что-то ей говорил, а она легкими поворотами головы давала ответы, но сказать хоть слово была не способна. По просьбе Мансура приносил воду, а он заставлял Ефремову все пить. Она сопротивлялась или не могла, из-за чего вся вода лилась на нее и на диван. Владик, когда вышел из оцепенения, улизнул из квартиры. Мы кричали ему вслед, чтобы вернулся, но реакции от него не последовало. После нескольких пролитых стаканов нам удалось напоить Алену водой, чтобы ее вырвало. Вместе с едой вышла и часть таблеток, что не успела раствориться. Через несколько минут сквозь открытую после Владика дверь примчались врачи. Мы все им рассказали, пока они осматривали Алену, которая до сих находилась во фрустрации. Они кинули на нас пару презирающих взглядов, не поверив нашим словам, и проговорили про непотребные способы отдыха нынешней молодежи, но, закончив с осуждением, забрали Алену с собой, пообещав, что все будет с ней хорошо.

Без Владика оставаться в его квартире не было смысла. На улице наступила ночь, и зажглись уличные фонари. Перед подъездом я снова наткнулся на Волгу Кулака. Что он каждый раз делал перед кафе «У Софи», я не имел понятия. Попытаться выловить его и нормально поговорить не было времени, тем более со мной был Мансур, которому объяснять свои переживания насчет этого друга не хотелось. И так хватало проблем.

Ноги вели нас по городу интуитивно по нашим знаковым из детства местам: сперва вышли к школе, потом прошли многоэтажку, где жил Мансур (его родители к этому времени перебрались уже в Ястребск), а завершили путь секретным местом под мостом, где мы прятались ото всех, чтобы покурить. От воспоминаний рука сама потянулась за сигаретами.

– От этого так и не отказался? – спросил Мансур, смотря на бегающий во тьме огонек от сигареты.

– Я знаю, что они меня разрушают. Уже чувствую это, что мне тяжко, но меня начинает трясти, когда начинаю думать. Сигареты меня хоть как-то спасают. Знаю, что это остаточное от прошлой зависимости. Мне как будто необходимо себя разрушать. Что это наказание за все, что я натворил.

–Ты справишься. Я верю в тебя. А вот что делать с нашим другом, не знаю.

– Будем надеяться, что Алена его изменит. Как мы и сказали: смерть всегда с нами рядом.