Книга Холмов (СИ)

  Убойцами звался их вшивый отряд, и 'вшивый' было не метафорой. Злюка, услышав последнюю фразу, метнула в огнемага невидимое копье ненависти, которое пронзило бы его брюшко и намертво пригвоздило к земле, но увы, невидимые копья обычно не долетают до цели.

  - Я читал, - тут толстячок вдруг смутился и покраснел, - то есть, от мужиков слыхал, что юные девы не горячи к мужеложеству, нет в них страсти, она с годами накапливается, как в ценном сосуде дорогое вино. А Лилла младая, но уже и горячная. Хотя, может, она изображает.

  В одной этой фразе было сразу столько всего не так, что Лисы смогли лишь покачать головами. А Злюка, судя по ее остановившемуся, остекленевшему взгляду, методично раскладывала невидимые внутренности огнемага на невидимой разделочной доске.

  - Гидра вообще безумица, - тут же доверительно прибавил толстик, кивая на мечницу, - встает внутри шатра и охраняет. Они с голыми задницами, она с обнаженными мечами. Убой не хочет, чтобы кто-нибудь его в спину ударил, пока он на мели. Вот она и постаивает.

  На мели? Анна хотела было уточнить, почему он применяет выражения совершенно несуразно их настоящему смыслу? Но не успела.

  - Ах ты жирный слизняк! - взъярилась Неженка, лицо ее не по-детски исказилось злобой, на мгновение превращаясь в сморщенную маску, словно прежний юный облик растворился, а из-под него проступил мятый жизнью, чуть ли не старческий. Резкий плевок угодил магу на макушку и зашипел.

  - Ааа! Она кислотную каплю вышмыгнула! - закричал огнемаг, тряся головой, безуспешно пытаясь извернуться и стереть мучительно разъедающую слюну. - Дайте ей в губы, а то сейчас кандалы себе проест и начнет снежками кидаться!

  Но шипучей магии воды было всего-ничего, она уже испарилась, хотя у бедного толстячка, наоборот, обильно увлажнились глаза.

  - Больно, аж слезки сводит... - пожаловался он.

  Похоже, у мил-человека было что-то с головой, причем, задолго до того, как Лилла плюнула туда кислотой. Этим объяснялась и его послушность в бою, и бесстрашные россказни при своих. Маг-имбецил, такого Лисы еще не встречали.

  - Забыл, как я тебя наказывала, прикормыш! - прошипела магичка, стуча колодкой и пытаясь пнуть его носком сапога, но безуспешно. - Еще раз раздеть догола и подморозить твои муды?

  - Нет, - побелел тот, как испуганный ребенок, вскинув вверх просящее лицо, - не надо, Лилла, не надо.

  - Заткнитесь оба, - резко и зло сказал Ричард, вставший напротив пленников с наложенной на тетиву стрелой. - А то железом накормлю.

  Маг вздрогнул, пряча голову в колени. Неженка прикусила язык. Лицо ее сделалось притворно-покладистым, но в уголках глаз и губ морщилось желание вскинуть свободные руки и выпустить колючую ледяную злость, чтобы наказать тех, кто прицепил ее на стену броневагона - где она висела, задыхаясь от бессилия, как рыба, выброшенная из воды.

  Семеро пленников тесным ковром тел повисли на рабской стене, напротив расположившихся полукругом Лисов. Нахохленный огнемаг мятой грудой сжался у ног Неженки. Места и кандалов хватало как раз на восьмерых, но пухлого решили не вешать за примерное поведение, чтоб показать остальным, что идущий на сотрудничество получает поблажки. Хотя руки свели за спиной в неудобную 'бабочку', одев антимажью защелку, пальцем не шевельнешь. Трое пленников были еще без сознания, двое мычали от боли, не приходя в себя.

  Алейна все же подошла и осмотрела их, остановила кровотечение там, где это требовалось, не нашла серьезных ран и удовлетворенно кивнула. Тратить силы, исцеляя врагов, даже она не любила, ведь потом может не хватить, чтобы спасти друга. Любая магия небезгранична, как и дары Богов; подобно теням Винсента, каждая следующая из которых слабее предыдущей, свет в Алейне так же слабел, чем больше она его тратила. И если он истратится и погаснет весь - остается лишь ждать до рассвета, когда силы вновь восполнятся с первым лучом солнца.

  Анна сидела под походным плащом, с голым левым плечом и едва укрытой грудью, а с другой стороны была перевязана чуть ли не до поясницы. К моменту, когда Алейна сняла с нее нагрудник, чтоб исцелить рассеченную спину, оказалось, что рана уже срослась сама. Перезибыток виталиса в теле нашел, куда себя применить. Хорошая порция черевичной мази, промасленная накладка и мятные слезы привели Анну в состояние почти удовлетворенности. И драться больше не хотелось, хотелось неделю жить на берегу шумной горной речки и по полдня купаться и гулять, а вторые полдня валяться в траве.

  Снятое с мародеров оружие свалили в кучу, а ценные вещи, которые из всех присутствующих были только у Неженки, лежали на ее же шейном платочке у ног черноволосой. Двенадцать, между прочим, колец, три броши и четыре цепочки с амулетами. Ни одного реально ценного. И набитый серебром с медью кошелек, расшитый бисером.

  - Надо решать, что делать с этими и с остальными, - сказал Ричард намеренно громко, чтобы пленники понимали, решается их судьба, и не рыпались лишнего.

  - А что ты предлагаешь? - тихо спросила Анна, обращаясь уже так, чтобы слышали только свои.