Книга Холмов (СИ)

  Анна развернулась, все в ней хотело отшвырнуть легкую, худую фигуру друга, подскочить к вонючему риндану и голыми руками превратить его морду в кровавую отбивную. Но остановилась, тяжело дыша, потому что внезапно поняла, насколько Келу сейчас тяжело. От его личности остались лохмотья, он осознает это, чувствует свой распад. Внутри пустота и страх, ведь скоро никакого Кела и вовсе не останется, да был ли он вообще, и кто таков? Кел не знает себя, и хватается за единственное, что еще осталось: за стремление к благородству, к справедливости; цепляется за остатки человечности, честность к своим и чужим. Руки раскинуты в стороны, пальцы сжаты, на лице весь груз сомнений и чувств, весь белый с черным, как 'да' и 'нет', которые сплавились друг с другом и не могут разойтись каждый в свою сторону - его перекосило от невозможности решить дилемму с пленниками так, чтобы и волки были убиты, и овцы целы. А Анну корежит от самой необходимости эту дилемму как-то решать. Ведь Лисы исследователи, бойцы, странники, беглецы; иногда попадатели впросак, но нередко герои мудрых и нетривиальных решений. Но не судьи и не убийцы.

  Кел закрывал своим телом человека, который убил бы его, не раздумывая, если б мог. Который оценивал все споры и терзания Лисов, как метания слабоумных дураков. И сейчас смеялся, захлебываясь ругательствами, потому что в башке у него умещался главным образом текущий момент, без места на рефлексии о прошлом и закутка планов на будущее. Только сейчас, а сейчас весело и смешно, как удачно я пнул эту гниду!

  - В твоем случае, светлый, красивый жест теряет в силе, - прерывисто выдохнул Ричард, все еще удерживая натянутый лук. - Тебе-то от выстрела ничего не будет.

  - Вот и прекрасно, - отрезал тот, - не хватало помереть от выплеска хаоса в безумной голове.

  - Это у меня безумная?! - колоколом загудел Стальной. - Не у сумасшедшего, который все забыл и против своих выступает?! Не у доброй жрицы, которая половину боя провела, спасая врагов, когда друзья ходили по краю и чуть не погибли?! У меня?!

  - Хватит! - голос Алейны был непривычно-жестким. - Я поняла, как быть.

  - Как? - спросили человек десять сразу.

  Вместо ответа Алейна воздела руку к белой друде, и впилась в нее взглядом сверкающих глаз. Крылатая издала трельчатый звук и снялась с ветки, перелетела на крышу броневагона, уселась на ловец радуг. Замерла, глядя круглыми, как зеркальца, глазами на девчонку.

  - Ты получила своих пленников. Они вернулись?

  Друда медленно качнула головой. Да.

  - Главарь сам убил человека, который их унес. Они видели?

  Да.

  - Мы убили одного из лучников, в бою. Еще один из пойманных в терновник умер от вашего яда. Уже трое людей за одну друду. Достаточно?

  Да, помедлив, кивнул белый дух.

  - Отпускайте пленных, - сказала Алейна. - Ведите их сюда.

  - Что?! - взорвался Дмитриус.

  - Ани, пошли свою тень на гребень, пусть притащит труп, - не слушая его, приказала девчонка. - Его нужно захоронить так, чтобы ни тело, ни душу не смогли использовать низверги с ближних рунных Холмов. Я знаю, как.

  - Алейна, - сказал Ричард таким тоном, что было ясно, он ждет объяснений, а не приказов.

  - Послушай, Дик, - ответила жрица, в руках которой загорелся, засиял целительный свет. - Ты помнишь, сколько раз Хальда оказывалась права?

  - Помню, - кивнул рейнджер, - причем тут это?

  - Притом, что я знаю, как надо сделать. Поверь мне.

  Анна с трудом подавила стон облегчения, когда боль ушла, а кровь выветрилась, обращаясь в энергию виталиса и вливаясь обратно в зарастающую рану.

  Наступила пауза. Винсент молчал, внимательно глядя на друзей. Дмитриус хотел что-то сказать, но Ричард внезапно опустил лук и положил руку на стальное плечо.

  - Убери все оружие в подпол, - попросил он. Затем глянул на висящих.

  - А вы не дергайтесь. Жрица Матери добра. Но дайте нам только повод.

  Кел смотрел на Алейну не просто с благодарностью, а даже с каким-то тихим счастьем. Он явно не верил, что удастся отстоять пленников, и защищал их просто потому, что не мог иначе.

  А висящие улыбались и щерились, кто-то не сдерживал презрительной радости, кто-то не мог ее спрятать. Мягкотелые местные слушаются девчонку с единорогом на груди. Пляшут под дудку Богини. Тем лучше. Сейчас наших станет много. Мы посмотрим, приценимся. Придем в себя.

  - Да славится великая Матерь! - извиваясь в цепях и кланяясь на весу, Лилла подала пример остальным, со всем истовым рвением, на которое была способна. - Будь здрава, жрица добрая, не пожалеешь о своем милосердии! Клянусь, не будь я Лилла Гульф!

  Сейчас наших станет много. Мы улучим момент. А может и главарь подтянется, он где-то неподалеку. Местные явно дурачье, развесят уши. Из них веревки вить можно. Мы их отвлечем.