Книга Корешей

Можно было кого-нибудь попросить, но говорить с женой особо не хотелось. Когда я был несколько часов в Евклиде, тамошняя судья выкатила мне выкуп в две с половиной тысячи. Для мелко-уголовных, коим я тогда проходил, достаточно заплатить десять процентов, чтобы соскочить до суда. Тут же дают нормальный городской телефон —мол, давай, ищи бабло, хлопец. Двести пятьдесят долларов нужно было всего-то, чтоб соскочить. Жена обещала приехать. Прождал пять часов, пока не понял — зря жду. А потом перекинули в округ и выкуп отменили до первого слушания уже Кливлендского суда.

Сидеть в тюрьме за двести баксов депрессивно. Но я терпелив.



Кэндиленд выкрашен внутри малярами хорошо знакомыми с творчеством Каземира Малевича. Нарезая круги по бараку я думаю о Малевиче и о том, как бы подружиться с художниками.

Художников в бараке двое — Джеф и Джо. Джеф рисует лубочные татухи и продает их за кофе. Набить портак в Кэнди возможности нет, но те кто практически уверен, что попадет отсюда в лагерь, покупают рисунки про запас, чтобы набить позже — в спокойной обстановке. Вряд-ли Джеф слышал о Малевиче или Пикассо. А вот Джо, наверняка их знает.

У Джо длинные волосы, кропоткинская бородка и лучистые синие глаза за ленновскими очками. Он похож на самого известного проповедника из еврейского местечка Назарет. Фамилия Джо - Дюраж.

«Француз, что ли?» - думаю я, именуя про себя ласково: «дурашка». Дурашка рисует днем и ночью картинки похожие на Гернику.

Я ходил вокруг них и все никак не мог найти способа заговорить с Джо. А Джо, похоже, был еще большим снобом, чем я. Общался он только с Джефом, да и то похоже потому, что оборотистый, явно сидевший не раз и подолгу, Джеф давал ему ручку и бумагу. Сам Джо вряд ли бы мог выкружить снега зимой. Он напомнил мне молодого меня, очутившегося в камере впервые. Я понимаю, что бумага и ручка сейчас для него важнее пищи.

Повод познакомится выпал через пару дней, когда Джефа вышвырнули из Кендиленда.

Джеф громко, на весь барак сказал Шону по кличке Хайзенберг: «Повернись на бок, сука, ты храпишь». Неффу это показалось грубостью и он призвал Джефа к порядку. Джеф спросонок сказал Неффу, что он думает о нем и его жене, и матери, тут Нефф и произнес заветное проклятие: «Пэк ёр щит».

Ходил вокруг оставшегося в одиночестве Джо кругами, придумывая первую фразу. Неожиданно поймал себя на мысли, что волнуюсь будто собрался знакомится с девчонкой. Я сильно одичал в последний год общаясь только с героями моего романа. Возможно, и эта мысль меня страшно напугала, что за тринадцать лет счастья с женой, которые кончились так неизящно и пошло несколько дней назад, я стал самым настоящим железным гомосеком. Злость была на весь женский род без исключения.

Я собрался с духом, остановился у Джо и пытаясь провести параллель с собственным творчеством спросил — что сперва происходит, идея рисунка или он начинает рисовать, а идея приходит по-ходу.

Дюраж поднял на меня взгляд сноба и холодно улыбнувшись сказал, что главное начать, потом рисунок начнет рисовать себя сам. Я замер с раскрытым ртом, кивнул и тихо пробормотав: «спасибо» - ушел на новый спасительный круг- собраться с духом.

Он был прав насчет рисунка. В писанине работал тот же закон — достаточно с разбегу бросится в собственный рассказ, как он оживает. Какой-нибудь абзац, фраза, слово — вдруг с ловкостью фокусника тянут за собой следующий пласт повествования.

Я подумал, что следующей фразой в диалоге с Джо может быть: «Да-да я знаю как это работает! Я сам великий писатель». Вспомнил американскую поговорку «I'm big in Japan». Тут- то меня никто не знает, а вот в Японии, мой рассказ издали и его даже прочло человек, дай бох, не соврать — четыреста. Но важнее сейчас произвести впечатление.

- А ты заметил, что наш барак расписывал сам Малевич?

- Ты знаешь Малевича?

- Я вообще-то русский — какой русский не знает Малевича?

-Ха, а мне показалось, что ты пуэрториканец. Так ты и Кандинского должен знать…

К моему стыду, о Кандинском я впревые услышал от Джо в окружной тюрьме. Если бы кто-то сказал мне неделю назад, что меня упакуют в тюрьму и я быду слушать студента кливлендского колледжа искусств о Кандинском, Баскья и абстрактном экспрессионизме, я бы в ужасе перекрестился и трижды плюнул через левое плечо.

9

Дюраш фанат Жана Мишеля Баскья. Скажи мне, что Жан Мишель это новый форвард московского Спартака или друг Верлена, и я поверил бы.

Потянув за ниточку, Джо понял, что я и на Энди Ворхола и Джексона Поллока так же смотрю — как баран на новые ворота. «Ну что же» всплеснул руками дурашка - «тебе повезло». Начался краш-курс по теории современного американского изобразительного искусства — в Кэндиленде. Жаль сроку у Джо всего девять дней. Но я уверен, что соcкочу еще раньше — настолько ничтожными выглядят обвинения против меня.

Джо, как его любимый Баскья пропадал неделями в даунтауне, возвращаясь домой раз в неделю — искупаться и поменять шмотки. Как и его любимый Ворхол— он оказался сыном словацких эмигрантов, родившийся уже здесь в Мейпл Хайтс.