Книга Корешей

Однажды меня хватанула резкая боль — завозился камень в почке. Обычная тюремная подлость — если у вас что-то может заболеть в каталажке, не сомневайтесь заболит непременно. Может почка, может печень, зубы — это уже само собой. Три раза в день здесь, к счастью, выдают тайленол. Одно досадно — таблетки хватает на пару часов. Промежуток от ужина до завтрака — вся ночь — длинный и мучительный. Чертовы камни в почках это как кавказкий кинжал в спину — раз за разом. Непроизвольно слёзы на глаза наворачиваются. Ни одна из возможных поз не приносит ни минуты облегчения.

Раджа смотрит на меня с жалостью.

- Терпи, браза. Человек всю может вытерпеть. Сейчас в два тридцать ночи нам завтрак подадут и сразу следом — таблетки. Я возьму тебе и сам еще одну оцепишь, понял? Так и перекантуешься до восьми утра. Новость о рамаданском завтраке была такой славной, а взгляд у Раджи был как у старца Зосимы - боль стала утихать задолго до того, как я разгрыз долгожданную таблетку, не запивая, к ужасу сонного ночного вертухая.

Когда пожимал Раджи руку вдруг вспомнил о надписи на мешке для грязного белья и сам почувствовал себя грязным бельём.

Между тем новая администрация в Вашингтоне решила, что Рамадан, месяц когда правоверные мусульмане приостанавливают войны и разногласия, является подходящим моментом нанести удар по игиловцам в Ираке, и зачистить, наконец, нефтеносный Мосул. Утром об этом спел сиэнэн, а к вечеру нешуточную операцию мы почувствовали на собственной шкуре. Барак вдруг начал наполняться иракцами. Количество иракцев росло по часам и вскоре в процентном соотношении почти переплюнуло выходцев из стран Латинской Америки. Иракцев мели всех подряд, без разбору, не взирая на статус. Задерживались на Мейфлауэре иракцы недолго — день два пока их оформляли и процессили. После их гнали в Супермакс — тюрьму особого режима в Янгстауне, где по слухам для них сколотили отдельный сектор.

До встречи с иракцами я представлял их несколько иначе — бабуинами на верблюдах. К стыду моему иракцы в большинстве оказались приличными, современными и продвинутыми людьми. Среди иракцев строем прошедших через наш барак были аптекарь, пилот иракских авиалиний, микробиолог и даже гравёр-реставратор из багдадского музея искусств. Некоторые были похожи на сицилийцев, некоторые — на Бубу Кикабидзе.

Один из иракцев походил на покойного Романа Трахтенберга. Нео-Трахтенберг страдал диабетом и вертухаи называли его «Щуга гай». Сахарный гай с пяти лет жил в Детройте, штат Мичиган и не слова не знал по-арабски. Новость о высылке в Багдад делала его похожим на Романа Трахтенберга, которого без парашюта вытолкнули из люка десантного ИЛ-76.

Другой был похож на младшего сына Саддама — Кусая Хуссейна.

- Гля, Серёга, вон какие круги Кусай Хуссейн нарезает.

А почти пред самым отбоем привезли и второго сына Хуссейна — Удая. С Удаем пригнали Али — моего первого в жизни кореша-иракца. Мы сошлись на профессиональной почве. Алишка служил переводчиком в армии США до того как его занесло в штатики — прям как я. Только повезло ему чуть меньше.

- У вас в Афгане как придорожные мины щупали? Сурикатами?

По рассказам Али, технически продвинутая, как внеземная цивилизация, американская армия в Ираке использует своеобразный способ зачистки от самодельных взрывных устройств. На обочине дороги открывают клетку с сурикатами и те бегут ровными колоннами за вожаком. Даже когда один из сурикатов-камикадзе наступает на мину и сразу десяток бегунов разрывает на куски, умные зверюшки имеют особенность быстро восстанавливать строй и мчать дальше — за вожаком.

- Они совсем как люди. Своей головой думать не хотят.

Да, повезло Алишке чуть меньше. Мне виза американская досталась без малейших усилий и особых желаний с моей стороны. А Али перед вручением визы получил в башку осколок. У него теперь пластинка под кожей — нерж. Не расспрашивал подробностей. Может и сам совал башку куда не надо, а может его использовали вслепую - когда у великой армии кончились сурикаты.

Али грамотный. Доктора Живаго у меня взял почитать. Не осилил, правда. Еще он классно поёт по-арабски, когда закрывается в душевой. Многие тихонько подходят ближе и слушают будто это «Радио Багдад».

Вечерком сидим рядком — смотрим дорогие каналы платного кабельного, как раз подносы с ужином занесли - для постящихся рамаданцев.

Сидят себе рамаданцы рядком — федеральный харч вкушают. И тут по ЭфЭкс врубают фильм Клинта Иствуда — «Американ снайпер». Красавчик Брэдли Купер играет ковбоя-лузера, который застукал, как подружка барахтается под другим дядькой, а тут еще 11 сентября в Нью Йорке — конец света. Ковбой едет мстить за свободу — только почему-то в Ирак, хотя все пилоты 11-го были саудиты, а Аль-Каеда вообще - в Афгане.

В самом начале сраный ковбой из снайперской винтовки последнего поколения, в удобной форме и бейсболке набекрень, расстреливает женщину с двенадцатилетним сыном, выскочившим из дома навстречу взводу американцев прущему по родной улице. Тяжко приходится защитникнам демократии в диких месопотамиях.