Книга Лазури

— Эм… тут тепло и уютно. Греет что-то, но это же трубы, верно? — в воздухе действительно носилось какое-то странное нежное тепло.

— Близко, но не то. Продолжай.

— Тут слишком светло, но не из-за ламп. Светится что-то…среди ящиков?

— Пойдем посмотрим, мастер. — Соу, кажется, начала успокаиваться.

— Ты что-то нашла? Соу, не мучай меня, рассказывай!

— Я-то нашла, но это должен был заметить ты. Попробуй сам, раз уж случай представился так быстро.

— Мы двинулись вглубь деревянных штабелей с армейской маркировкой, туда, где темнота была почему-то не такой густой, как следовало бы. За третьим поворотом стало еще светлей, а в одном месте из-под грубого холста пробивались тонкие лучики, в которых плясала пыль.

— Что это, Соу? — спросил я, раздвигая ткань и глядя на светящийся ящик, стоящий в одном из штабелей.

— Достанем и посмотрим. Я и сама еще не знаю, но это должно быть то, что мы ищем. Что ты видишь?

— Дерево светится изнутри.

— Вот как. А я услышала песню, тихую и жалобную. Не стой столбом, доставай нашу находку.

— Ээ, постой, а это безопасно? Вдруг там что-то…

— Ты чувствуешь опасность? Или просто боишься?

— Хм, нет, этот свет кажется чем-то знакомым и приятным.

— Тогда не задавай глупых вопросов.

Наполненные стеклянной пылью ящики были страшно тяжелыми, и верхний я чуть не уронил себе на голову, удержав его в последнюю секунду серебром. Когда, наконец, открылась сияющая крышка с выжженными буквами L.MB.CK., я чувствовал себя выжатым до капли. Руки налились свинцовой слабостью, одежда вымокла от пота. Изнеможенный непривычно тяжелым трудом, я сел на один из ящиков и стал разминать одеревеневшие мыщцы.

— Самому не смешно, мастер? — спросила Соу с хитрой улыбкой.

— Что тут смешного-то? — устало спросил я, кривясь от боли.

— Вся эта усталость, пот, боль — к чему все это?

— Знаешь, эти ящики были тяжелее, чем они выглядят. Попробуй сдвинь хоть один.

— Типичная логика рассеянного и зашореного собственными заблуждениями и привычками человека. Отвыкнуть пора бы, мастер.

— Ты стала язвительней, радость моя. Надо быть добрее.

— Мастер, — Соу вдруг покраснела и потупилась, — прости, я не хотела тебя обидеть. Просто ты как-то медленно осознаешь реальность.

— Я не обиделся, совсем ни капельки, но быть может, ты пояснишь?

— Вся твоя усталость — не более, чем привычка разума. Ведь твое физическое тело сейчас лежит в мастерской дедушки и его ощущения никак не связаны с тем, что ты делаешь во сне.

— Хм, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду. То есть, я инстинктивно придумал себе усталость, тяжесть и боль, потому что разум обманулся реалистичностью происходящего?

— Начинаешь понимать, мастер. Это всего лишь сон, и все, что тут происходит — только метафора, оживленная парами Моря. Так что постарайся забыть о том, что ты должен был устать и тебе станет легче.

— Мне это напомнило один фильм…надо будет показать его тебе, если выдастся такая возможность.

— Хорошо, как только мы закончим здесь, у нас будет возможность отдохнуть. Мои поиски…не настолько срочны…

— Кажется, мне уже легче, — за разговором я действительно забыл о боли и теперь любопытство снова проснулось и властно заявило о себе. — Давай откроем ящик и узнаем, что нашли.

— Давно пора, мастер, — Соу ловко вставила в щель под крышкой ножницы и поддела ее, ломая скобы и гвозди, — Открывай. Это твое.

— Спасибо, Соу, — и я сдвинул крышку, прикрывая от слепящего света глаза.

Когда сияние немного рассеялось, я осторожно погрузил руки в острую мерцающую пыль, чувствуя гладкие формы внутри и нежно, словно новорожденного, поднял из тяжелой стеклянной гробницы хранившийся в ней сосуд.

Тонкого прозрачно-зеленого стекла алембик, старый, но чистый и отлично сохранившийся, с притертым горлышком и изящной трубкой лежал в кровоточащих ладонях, источая призрачное сияние.

— Прими его, мастер, верни в себя.

— Кажется, я понимаю. — ответил я, завороженно любуясь идеальной вещью, а затем, повинуясь какому-то наитию, приложил его к груди.

Алембик провалился внутрь, словно мое тело было из воздуха. Перед глазами пронеслись воспоминания — маленький мальчик за толстой энциклопедией, он же, подросший, читающий с фонариком под одеялом, подросток с распечатками книг алхимиков перед грубым лабораторным оборудованием в сарае, парень за столом в полутьме, окруженный свалкой журналов и книг, в мерцающем свете монитора…

— Это твоя любознательность, мастер. Твоя жажда новых знаний, преследовавшая тебя от рождения. Величайший дар и в то же время проклятие.

— Постой, но разве она куда-то пропадала? Почему я нашел ее здесь, в пыли и забвении?

— А когда ты прочел последнюю книгу? Это не обвинение, не обижайся, но в этом мире ничего не бывает постоянным, если его не поддерживать.

— И что же теперь?

— Когда настанет время Opus Magnus, ею ты уловишь все, что должен, и направишь далее. И кстати, это ты должен мне обьяснять такие вещи — не у меня в голове заперта специфическая библиотека.

— Тогда откуда ты знаешь, Соу?

— Потому что людям свойственно скрывать истину за аллегориями. А мне знаком тот же процесс — только описанный и увиденный иначе.