Книга Лазури

— Не говори ерунды. Я знал, на что иду.

— Знал, но… пришел? Ради меня… глупой и бесполезной… Почему, Отец?..

Неотрывно смотря в глубину изумрудного глаза, я произнес то, что не мог не произнести — потому что лгать здесь было невозможно:

— Потому что ты моя дочь.

И тут же, не оставив себе времени для размышлений, схватился за черные пряди, потянул на себя из всех сил и вырвал чужой мрак из ее волос. С мерзким шипением мертвое облако втянулось ко мне в грудь — так слив бассейна затягивает листья.

Ее отчаянный крик слился с мои воплем. Вспыхнувшее в груди пламя запрокинуло меня назад, подставив бесцветному небу зияющие раны. Но огонь сразу утих, свернувшись в компактную глобулу алого угля. Если хочешь, чтобы что-то было сделано, делай это сам. Да. Только сам. Только так и не иначе.

По лицу, по груди заскользили маленькие пальцы, бессвязный рыдающий шепот полился в ухо. Я слабо улыбнулся и метнул новый образ Шинку из ран — вовне, в белесое небо, в глаза глупо ухмыляющемуся обману.

Подавись, сволочь.

Светящееся лицо Суок мокрой луной в мягкой темноте Н-поля маячило над моим. Я молча прижал ее к груди и поцеловал в лоб. Слова были ни к чему. Все уже было сказано. Прости меня, дочь.

Дух-хранитель желтой искрой носился вокруг нас. Теперь ему было все понятно. Слоупок несчастный. Суок влезла мне на сгиб локтя и виновато, но счастливо засопела, обхватив плечо руками. Я выпрямился и полетел вслед за своим помощником. Никогда прежде у меня не было такой твердой решимости довести задуманное до конца.

Никто на свете не должен ощущать такого. Даже Пятая Кукла.

Кожа на моих ладонях была стесана.

Волны с шипением бились в борта флибустьерской каракки «Ла Медуза». Капитан Лафитт, тощий крючконосый красавец в драном колете с грязными кружевами, прогуливался по палубе, почесывая поясницу рукояткой пистолета.

Внезапно с клотика скатился немытый матрос Сальватор.

— Земля по носу, кэп!

— Остров Сокровищ? — хищно прищурился капитан.

— Да, каррамба!

— Правь к берегу, разрази меня гром!

Каракка клюнула носом на волне и устремилась к острову. Пиратский десант в шлюпках алчно облизывался, лапая глазами приближающийся берег…

Что, господа, взопрели? Хе-хе. Да ладно вам. Имею я право на маленькую шутку? Имею безусловно, тем более если у меня хорошее настроение. Ладно, прекращаю бредить.

Ситуация у нас, впрочем, была весьма сходная, разве что заменявший матроса Сальватора Бэрри-Белл уже второй час не подавал никаких сигналов — просто летел себе впереди по прямой, не ускоряясь и не задерживаясь.

Далеко забралась, однако. Интересно, как долго мы будем ее еще искать? По моим субъективным ощущениям, мы летели уже часа три или даже четыре. Кажется, я опять себя переоценил, считая, что раз обо мне не знают, значит, и прятаться от меня не станут. С этой дурацкой привычкой определенно надо завязывать.

Суок, сидя у меня на локте, с интересом смотрела через мое плечо на две янтарные колонны, уносящиеся в неизвестность от моих ступней. Ее периодические попытки разузнать, что это, собственно, такое, вызывали у меня насущную потребность найти ближайшее окно и выброситься наружу. Все равно, куда. Попробуйте сами объяснить марсианину, что такое, скажем, материнская плата компьютера, — которым вы пользуетесь каждый день! — и вы, возможно, поймете, что я имею в виду.

Как я уже сказал, настроение у меня, несмотря на недавний инцидент — а может, отчасти из-за него, — было великолепным. В первый раз за долгое время по плану шло абсолютно все. Нахождение Шинку было лишь вопросом времени. Единственным напрягающим фактором было отсутствие приличествующей моменту музыки в ушах. Что поделать, мобильника у меня больше не было, Суок, несмотря на счастливую развязку той мерзкой истории, была все еще слишком подавлена, чтобы петь, а сам я петь или насвистывать даже не пробовал, чтобы окончательно не разочаровывать дочь полным отсутствием голоса и дохлыми от курения легкими. Все-таки стоило захватить из дому плеер. Знал бы, где падать…

Полет в потоке деревянных метеоров, мимо каких-то огней, мимо вереницы зеркал, над колышущимися волнами чего-то розовато-сиреневого, полет, полет и еще раз полет. Я почувствовал, что начинаю засыпать. Что, зараза, характерно, моя «тяга» от этого ничуть не ослабевала. Интересно, будет ли она работать, если я захраплю прямо в полете? И от какой именно возникшей на пути двери нас потом придется отскребать стамеской? Если будет, кому отскребать, конечно. Лучше не экспериментировать.

Хотя, если разобраться, чему, если не бесконечным экспериментам над собой и окружающим миром я был обязан тем, что все еще существую?

— Как ты, Отец? — почувствовав мою усталость, спросила Суок.

— Спать хочу неимоверно, — честно ответил я. — За эти часы столько всего случилось…

— Случилось? — непонимающе посмотрела на меня она.

— А то. Разве ты не… — я оборвал себя, запоздало сообразив, что для нее это может быть болезненно.

— Ты такой наблюдательный… — покачала она головой. — Я вот уже два дня ничего не замечаю. А что такого произошло?