Книга Лазури

Мы мчались среди пустоши, перепрыгивая завалы техники. Бежать было легко и даже приятно — я чувствовал себя вырвавшимся на волю зверем, несущимся за добычей. Смертельная опасность освободила адреналин, а знаки не дали ему вогнать меня в ступор. Земля задрожала, когда от нее откусили еще кусок. Соу вырвалась вперед, ее фигурка мелькала среди ржавых червей спутанных труб и могучих зубьев тысячетонных шестерней. Мы поднимались к последнему оплоту инженера, которого стремился пожрать выдуманный им же образ его сына.

С высоты равнина казалась не такой уж и большой. Карабкаться вверх помогали тянущиеся отовсюду цепи — и я догадывался о их назначении. Наконец, последние преграды остались позади, и нам явилась вершина.

Площадка утрамбованного металлолома, пронзенная цепями и тщедушный человечек, удерживаемый оковами, достойными титана. Плененный и ожидающий казни.

— Рицу?

— Кто здесь? Кто может быть здесь?

— Мы пришли за тобой, Рицу.

— Это он вас послал? Вы его слуги?

— Его? — я указал на лицо за спиной? — Думаешь, ему нужны слуги?

— Тогда почему вы здесь?

— Нас послали, чтобы помочь.

— Кто мог послать помощь в ад? Я обречен ответить за то, что совершил.

— Прощение есть для каждого.

— Но я убил сына! Убил сотни невинных, убил из страха за себя, неоправданного, безумного!

Соусейсеки хотела вмешаться, но я остановил ее. Следовало разыграть все по нотам, чтобы этот несчастный поверил не нам, а в нас.

— И кто напугал тебя?

— Зачем ты спрашиваешь, зная ответ?

— Это наводящий вопрос.

— Гадалка. Старая карга, гореть бы ей вместе со мной! Все сказанное ею сбылось, все до единого слова!

— Еще не все, полагаю.

— Она предсказала мне смерть от руки сына! Что мне оставалось делать? Я не мог убить его сам, потому и подстроил этот взрыв! Почем мне было знать, что все закончиться так? Я просто хотел жить, просто хотел… — он зарыдал.

— Ты убил сына, и он пришел за тобой? Пророчество сбывается?

— Я умер, и он жаждет мести. Судья мертвых, наверное, решил дать ему такую возможность.

— Я — твой судья!

Соусейсеки помахала рукой, указывая на горизонт. Я понял, что она имела в виду. Нужно было спешить. Я чувствовал ростки веры в убийце — слепой, но неистовой веры хватающегося за соломинку утопающего. И должен был ее взрастить — чтобы идти дальше, чтобы не быть сьеденным чужой совестью, чтобы выполнить обещание.

Серебряные нити выплеснулись из мрака одежд, бросая отблески на металл маски. Знаки светились внутри, и с каждым мгновением мне становилось все легче изменять сон. Рицу поверил.

Я подошел к нему, неотрывно глядя в наполненные ужасом глаза. Медленно протянул руку, стирая кровавые дорожки слез.

— Ты будешь оправдан, Рицу. Твое место займет гадалка.

— Я… я освобожусь?

— Не сразу. Твой мир движется к концу — и ты знаешь, как его остановить. Мы знаем.

— У меня были… мысли…

— Смотри же, — парой нитей я поднял комочек металла и создал из него что-то вроде юлы, вращающейся на моем пальце, — Что-то приходит на ум?

Впрочем, это было излишним. Он поддался, признал мою власть, а теперь нужно было правильно ею распорядиться. Груды металла навели меня на мысль еще тогда, когда мы бежали мимо них.

Сконцентрироваться. Нужна идеальная симметрия. Нужно впечатление массы и центробежная сила. Нужны знаки — неведение рождает веру. Слепую веру.

Руки свело судорогой от напряжения, когда из холмов ржавого хлама начали подниматься могучие громады поблескивающих маховиков. Огромные колеса втягивали в себя тяжесть железных гор, раскручивались в едином порыве, набирали обороты, принимали идеальную форму. Земля дрожала и трескалась, принимая в себя тяжесть их оснований, клубы дыма поднимались от плавящегося камня. Рицу весь вытянулся вперед, насколько позволяли его оковы, глядя, как обороты маховиков замедляют падение его мира в пасть мстителя. Я незаметно отошел в сторону, позволяя ему самому додумать происходящее — и, разминая ноющие мышцы, наблюдал, как темнеет поверхность моих творений, как проступают на них фосфоресцирующие иероглифы, неизвестные мне, как разум пленника укрепляет и совершенствует свою защиту от мук и небытия.

— Ты выиграл время, мастер. — Соусейсеки подошла совсем незаметно, заставив меня вздрогнуть, — я успела взглянуть на дерево его души.

— Разбудить сумеем?

— Пока нет. Мы все еще на волоске от гибели. Ты сейчас в положении врача, который дал больному макового отвара и решил, что он выздоровел.

— Есть предложения?

— У нас сейчас появятся новые неприятности. Совесть — штука изобретательная, а убивший сына из-за предсказания достаточно суеверен, чтобы так просто поверить в свою безнаказанность.

— Да, но… черт, ты, кажется, права.