Книга мертвых-2. Некрологи

История их брака такова, что свидетельство о браке выдано им только в 1951 году, 7 сентября Сталинским районным ЗАГСом города Харькова. Вот что в свидетельстве фактически сказано: такой-то (Савенко В. И.) и такая-то (Зыбина Р. Ф.) «вступили в брак 28 марта 1941 года, о чем в книге записей актов гражданского состояния о браке 1951 года сентября месяца 7 числа сделана соответствующая запись за № 542».

Не сказано, что свидетельство повторное, следовательно, отец и мать мои жили нерасписанные целых десять лет. И я, когда родился, был незаконнорожденным. Интересно, что март в их жизни, и смерти, и браке оказался важен. Отец родился 20 марта, вступил в брак 24 марта, умер 25 марта, а мать умерла 13 марта. Эта погруженность в март таинственным образом помутила и мозги изготовителей их общего фото в крематории в 2008 году. Мастера ошиблись и поставили обоим одну и ту же дату смерти: 25 марта. То есть получилось, что они умерли в один и тот же день. Чего, полагаю, они и желали и чего заслуживали, как никакая другая пара из тех, что я знал.

То, что я незаконнорожденный, «bastard», некоторое количество лет разогревало мое воображение. Я представлял, что Вениамин Савенко не мой отец, я измышлял фантастические обстоятельства. Дело в том, что я еще в детстве, пытаясь найти деньги и намереваясь, видимо, украсть их, перебирал семейные документы. Проблемы полового созревания, впрочем, быстро оттеснили проблему моего происхождения на задний, дальний план.

Признаюсь, что не могу написать связную биографию моего отца. Слишком много тайн в судьбе этого человека, закончившего жизнь слабым стариком со ссохшимся лысым черепом, ушедшего из жизни через пять дней после своего восьмидесятишестилетия, 25 марта 2004 года. Если отец и мать жили в браке с 24 марта 1941 года (видим, что даже день указан), почему они не зарегистрировали брак в сталинские-то времена, когда всё и все были под контролем? Если не ошибаюсь, в 1941 же году отец вступил в партию. Партийный и не расписанный? На войну не спишешь: 24 марта еще не было войны. Еще одна тайна отца: не то в 1942, не то в 1943 году он «ловил дезертиров в Марийской тайге», обронила как-то мать, и в городе Глазове у него была женщина, к которой отец чуть не ушел от нас.

Отец не воевал. То, что он не воевал, на протяжении всей моей юности тревожило меня и болью отдавалось в моем сердце. Я тщательно скрывал это. В школе у нас было немало мальчиков и девочек без отцов. Дети рождения 1943 года вообще редкость. Я дико стеснялся, переживал и даже ненавидел отца. Моя мать объясняла то обстоятельство, что отец остался жив тем, что ему «повезло с призывом», он был призван до войны в элитные войска, его оставили на сверхсрочную службу. Элитные войска ОГПУ/НКВД уберегли отца. Не повезло его брату Юрию, моему дяде. Его призвали в год войны и, даже не переодев, отправили на фронт, где он пропал без вести в первом же бою под Псковом.

Иной раз я ловлю себя на жесте или интонации моего отца и растерянно не знаю, как к этому относиться. Тоненький юноша в гимнастерке, под знаменем 20-го полка ОГПУ мне безоговорочно нравится, а вот лысый беспомощный старик со ссохшимся маленьким черепом размером с орех вызывает во мне смущение, сострадание и отталкивание. Мне хотелось быть похожим на юного отца, но не на моего отца образца 1960 года и позже… Мне нравился таинственный военный, «чекист», видимо, стрелявший дезертиров в Марийской тайге с мандатом от Берии, но Вениамин Иванович повергал меня порою в стыд. Я написал подробно об отношении к отцу в трех романах харьковского цикла. В книге «У нас была Великая Эпоха» отец блистателен и неотразим, крошка-сын (ставший писателем французский гражданин Edward Savenko) любуется им. В двух других книгах — в «Подростке Савенко» и в «Молодом негодяе» — отец предстает без ореола. Но он еще не обычный обыватель.

Обычным обывателем он стал в 1968 году, когда пятидесяти лет от роду уволился из армии. Надел гражданскую одежду, сразу снизившую его образ, и стал обычным пожилым лысым мужчиной, со слабыми ногами и утолщением в талии, впрочем, небольшим. Он устроился в некую организацию, очень смахивающую на нынешнюю ФАПСИ, занимался, если не ошибаюсь, фельдъегерской службой. Я не уверен, что он ездил сам в командировки, развозя партийную почту, вероятнее всего, он сидел в кабинете среди таких же, как он, отставных военных, может быть, заведовал кадрами. Когда я покинул СССР в сентябре 1974 года, отца все-таки убрали с его фельдъегерской должности. Он нашел себе совсем безобидное занятие — стал заведовать кадрами в Обществе спасения на водах, входившем в систему ДОСААФ.