Книга мертвых

Дальше рассуждать абсурдно становится опасно. Родственники Боровика могут в суд подать. Однако, рассуждая не абсурдно, больше всех смерть Плешкова была выгодна Боровику. Что касается тайн, привезённых в Париж Плешковым, то Гдлян голоса не подавал, ни о каких его документах не сообщал, а Молодый, которого я знаю и с которым как раз в то время, в 1990-м, и ещё чуть позже переписывался, без сомнения, начал строить гипотезы после того как я ему написал, что смерти в руководстве «Совершенно секретно» — странные смерти.

И вот Тема Боровик, оказывается (этого обстоятельства я не знал или не упомнил), находился рядом с Семёновым в машине, когда у того произошёл инсульт. Случилось это, правда, никак не через полгода, но в конце мая 1990 года. И в госпитале Бурденко (по моим сведениям, это была «Кремлевка», или вначале была сделана операция в «Кремлевке», а потом перевели в «Бурденко») была произведена операция, в результате которой Семёнов стал овощем. В 1990 году мне говорили (когда Боровик пригласил меня в Москву) люди из окружения Семёнова, что операция была не необходима. Что она была не нужна.

Как бы там ни было, ситизэн Кэйн оказался в том же полукоматозном состоянии, что и генерал Романов. Двигать членами и мозгами он не мог. И вокруг него, как полагается вокруг главы Издательской империи, началась борьба за тело. Милые доченьки вырывали его друг у друга, одна умыкнула тело в Австрию, где в пансионате стала учить папу-овоща водить рукою (сама водила его рукою), дабы он мог подписать ей завещание… Так и не научила. В конце концов Юлиан Семёнов, основатель и глава Империи «Совершенно секретно» тихо угас где-то в 1995-м или 1996 годах. Точная дата мне неизвестна. Он был своего рода российский «ситизэн Кэйн» — герой эпохи первоначального накопления. Создатель империи, мощный человек. Как я уже упоминал, одним из бизнес-партнёров Семёнова был «француз», на самом деле польский еврей, французский гражданин — лысый, красногубый неприятный старик по имени Алекс, по фамилии Москович (другая транскрипция — Машкович). Я видел его один раз на единственном банкете «Совершенно секретно», который я посетил в Дом-журе на Зубовской. Именно тогда сказал мне Семёнов, радостно: «Мы выебли партнёров». Кому-то из них достались 33 и три десятых процента. Кому, я не стал домогаться. Семёнов радовался, и я порадовался с ним. Москович тогда прибыл в Москву из Парижа. Как и я, нормально жил в Париже. Артём Боровик, по-моему, находился в тот вечер в состоянии глубокого похмелья. Он долго разговаривал со мной и выпил много пива. Потом переместился и долго разговаривал с Московичом. А через четыре месяца в Париже странным образом погиб Плешков. А потом Семёнов «стал заваливаться на… Боровика…»

Мальчики-мажоры, лётчики-пилоты