Книга Небытия (СИ)

Философское творчество сегодня становится психотехническим приемом, с помощью которого мыслящий человек, во-первых, настраивает себя на соответствующее отношение к жизни, а во-вторых проверяет, насколько ему это удалось. Исходя из самой природы философии, позиция независимого мыслителя, не преследующего целей материального благополучия и служебного продвижения, не только обеспечивает относительную анонимность, но и отрицает конвенциональную возможность подхода к философии как бесконечному аутистическому процессу толчения воды в ступе. Этот процесс вполне соответствует аутентике сегодняшней философии, как продукта современной цивилизации с ее разложившимися институтами

информационного насилия.

Современность обеспечила возврат философии в изначальную среду ее обитания, что заставляет говорить о стиле вместо привычного для академического агитпропа «профессионального подхода». Более того, сам квазипрофессиональный подход стал свидетельствовать не только о провинциализме его сторонников, но – в силу своей неадекватной оценочности – о симуляционности профессиональной философии в целом. Последняя давно уже выступает в качестве удобной конвенции, замещающей сакральную эстетику философской духовности конформистской спекулятивностью философствующих ремесленников. Однако профессиональную философию рано хоронить, ибо она имплицитно выполняет смыслообразующую функцию – постольку, поскольку ярко отражает процессы фатального распада разлагающейся химеры современного мира.

ГЛАВА 1. КАПИТАН ДУШИ.

«Премудрый человек не обладает человечностью.

Для него все люди – словно соломенные собаки».

(Лао-Цзы).

В духе Эдгара По, но совсем не страшно.

Гуляя вместе с моим покойным другом Александром Чавушяном в окрестностях Великого Новгорода, мы вышли на оставленную кем-то поляну, где живописно открывался вид на пепелище от сгоревшего костра и кучи отбросов. «Вот это напоминает мне наше поколение, которое «мы вместе», – сказал я, показывая на отбросы. «Да нет, мы, скорее, сгоревшее», – ответил мне Чавушян.

Макиавелли говорил: «То, что в обычной жизни называется убийством, в политике именуется – «нанести большой урон неприятелю». Применение насилия, которое раньше было рассеянно, теперь сконцентрировано.

Приговорённый ложится на медицинский стол для получения смертельных инъекций. Казнь состоит из трёх этапов, в процессе которых в вену вводятся три раствора, первый лишает его сознания, второй останавливает работу лёгких, а третий останавливает сердце.

Согласно туманному выражению Ясперса: «человек видит мир человеческой деятельности в действительности государства как безжалостной

непреклонности». Начиная с эпохи Сократа, демократия была и остаётся непреклонна к срывающим с неё маски, которые скрывают её постановочный характер. Разница между театром и демократией заключается в том, что театр честно и правдиво признаёт, что он – театр. Демократия же, в отличие от театра, лживо пытается скрыть, что она – тоже театр. Что касается так называемой российской демократии, то она представляет собою даже не театр, а цирк клоунов.

Ожидая казни, смертник пишет несколько писем друзьям и эссе – для публикации. Это, по его мнению, должно дать исчерпывающий ответ на вопрос, почему он сделал то, что сделал. «Изучив внешнюю политику государства, я решил послать сигнал власти, которая становилась все более агрессивной. Моё действие в нравственном и стратегическом смысле было эквивалентно воздушным ударам по городам и мирному населению заведомо неспособных защитить себя стран». Это означает, что государство напрасно претендует на монополию легитимного применения насилия.

Присутствовавшие на казни свидетели вспоминают:

– Он смотрел так, будто хотел сказать, что получает не то, что заслужил, а то чего хотел. Я чувствую себя обманутой.

– Мы надеялись, что, хотя бы перед смертью, он скажет что-то вроде «извините», но в его взгляде я ничего такого не прочла.

– Не сказав ни слова, он оставил последнее слово за собой.

Однако последнее слово всё-таки было сказано. За два дня до казни, через адвокатов он распространил стихотворение английского поэта XIX века Уильяма Хенли «Invictus» («Непобедимый»):

INVICTUS.

Из ночи, которая меня окружает,

Чёрной, как шахта,

Я благодарю богов,

Давших мне непобедимую душу.

В тисках обстоятельств

Я не хмурился и не рыдал.

Под ударами судьбы

Моя голова окровавлена,

но не сломлена.

За этим местом гнева и слёз

Нет ничего кроме ужаса тени.

Но, не смотря на угрозу,

которую несут мне годы,

Я не пугался и не испугаюсь.

Неважно, как узки врата,

Неважно, как много

преступлений в свитке,

Я властелин своей Судьбы,

Я капитан своей Души.

William Henly.

…"Лучше пусть искра моей жизни погаснет, ярко вспыхнув, чем тлеет вечно в пыли. Лучше блистать как метеор, чем быть мрачной вечной луной. Я хотел бы быть золой, но не пылью». Jack London,1906.

ГЛАВА 2. ВО

ЗМОЖНО ЛИ МЫШЛЕНИЕ БЕЗ СТРАХА?

«Нам нечего бояться, кроме самого страха».

(Ф.Рузвельт)

Последний взгляд человека можно по праву назвать моментом истины.