Книга нераскрытых дел

Его губы были мягкими, кожа на подбородке – слегка шершавой от щетины. Он без колебаний ответил на мой поцелуй, потом обнял за талию, притянул поближе, провел ладонями по моей спине, и все мое тело завибрировало – такого я не испытывала уже много лет, а может, вообще никогда. Мне вдруг стало тепло, даже в эту сырую и холодную осеннюю ночь в Орегоне. Я прижималась к нему, словно это было самое естественное на свете. Потом мы услышали подъезжающий автобус, и Майкл оторвался от моих губ и провел рукой по моим волосам.

– Будь осторожна, – сказал он. – Береги себя.

Я кивнула, нехотя оторвалась от него и села в автобус. Кожу покалывало, на губах ощущался жар. Я села, поставила сумку на колени и уставилась вперед, все еще чувствуя вкус его губ.

Пришла в себя я не сразу. Я смотрела в окно на мелькающие огни Клэр-Лейка, как вдруг звякнул телефон – пришло сообщение.

От Бет Грир.

Это была фотография. Старая черно-белая фотография двух девочек-подростков, сидящих на диване в доме Гриров – том самом диване, на котором сидела Бет на каждом из наших интервью. Одна из девочек – Бет, ей лет тринадцать. Другая – Лили.

На обеих девочках – свитера и шерстяные юбки. За спиной виднеется рождественская елка. Бет легко было узнать – по скулам, губам, большим темным глазам. Она наклонилась к сестре, в неуверенной улыбке сквозит трогательная надежда. Бет, которая считала, что все еще будет хорошо. Бет, чьи родители все еще живы, хоть и несчастливы. Бет, с нетерпением ожидавшая очередного Рождества и приезда сестры, которая теперь послушно позировала для фотографии, которую, очевидно, сделала Мариана.

Лили, блондинка, на два года старше Бет, сидела прямо, сложив руки на коленях, расправив плечи и вздернув подбородок, и смотрела прямо в объектив такими же темными, как у Марианы, глазами. Лицо у нее было у́же, чем у Бет, губы тоньше, но в девочках явно угадывалось родство – его выдавали осанка, скулы, руки. Однако Лили держалась увереннее, а улыбка играла только в уголках губ. Глаза, смотревшие на фотографа – на мать, – не выражали ничего.

За фотографией последовал текст. «Я подумала, вам это может понравиться, – написала Бет. – Это Рождество 1967».

Сладкая и горькая, подумала я, глядя на Лили и вспоминая заметку о Лоуренсе Гейдже, убитом в собственном доме выстрелом в лицо. Вспоминая, что точно так же умер Джулиан Грир. Мне захотелось проникнуть сквозь этот снимок в прошлое и… что? Остановить Лили? Все изменить? Спасти жизнь Джулиану, а возможно, и Мариане?

Я отложила телефон, ничего не ответив Бет. В этом не было необходимости. Она знала, что я видела снимок, и наверняка догадалась о мыслях, возникших у меня, пока я его рассматривала. Знала, что сумела подогреть мой интерес.

Будь осторожна, сказал Майкл. Береги себя.

Сладкая девочка с фотографии промолчала и ничего не предприняла ни после убийства отца, ни после смерти матери в аварии, ни после того, как хладнокровно застрелили двух мужчин, возвращавшихся с работы. Она знала, кто убийца, но ничего не сделала. Покрывая преступления сестры, она отправилась на скамью подсудимых, где ей грозил смертный приговор.

Почему? Мне не давал покоя этот вопрос. Что такого было в Лили Ноулз, что заставляло Бет идти на все, чтобы ее защитить?

А если бы я обнаружила, что Эстер – убийца? Как бы поступила я?

Правильно. Я бы поступила правильно.

Но я уже не знала, что такое правильно. А может, и никогда не знала.

Глава 37

Фрагмент протокола судебного заседания по делу «Штат против Элизабет Грир», февраль 1978.

Допрос государственным обвинителем доктора Оливера Да Соуза, психиатра