Книга о Боге

Расставшись с Дзиро Мори, я вернулся в кабинет, но засесть за работу удалось не сразу. Я не мог сосредоточиться, голова была как в тумане, меня преследовали мысли о заметке, которую утром я прочел в газете. Там рассказывалось о том, как в одной из деревень префектуры Сайтама ученик начальной школы, шестиклассник, покончил с собой, повесившись в амбаре своего дома, и приводились мнения специалистов. В последнее время самоубийства среди школьников средних и младших классов стали распространенным явлением, что вызывало беспокойство в обществе. Многие видели основную причину в участившихся случаях жестокости и насилия в школах, а также в неспособности многих детей учиться, считая и то и другое следствием бедственного положения, в котором оказалось школьное образование, но мне казалось, что причина в другом — просто люди разучились с уважением относиться к жизни. Однако посетившая меня два дня назад госпожа Родительница сказала нечто неожиданное:

— Тебе выпало счастье дожить до девяноста лет, и ты должен этому радоваться. А ведь два раза ты сам хотел уйти из жизни. Однажды — когда учился в начальной школе, а второй раз — когда заболел во время своей заграничной стажировки. Не забывай об этом. Ты дважды заставил Бога-Родителя страдать.

Эти слова, сказанные как бы мимоходом, без всякой связи с предыдущим и последующим, почему-то обеспокоили меня. Действительно, я дважды пытался покончить с собой, но я стыдился этого и никому об этом не рассказывал и, уж тем более, не писал. Вездесущему и всезнающему Богу-Родителю это обстоятельство, разумеется, хорошо известно, вот только почему он решил напомнить мне об этом теперь через живо-сущую Родительницу? Я не мог этого понять и потому заволновался. Может, она имела в виду, что и тогда Бог-Родитель спас меня?…

Это произошло, когда я учился в пятом классе начальной школы.

В то время обязательным было четырехлетнее образование, пятый класс школы считался первым классом начальной школы второй ступени, за него надо было платить. Когда я заканчивал четвертый класс, директор школы и мой классный руководитель Масуда-сэнсэй дважды приходили к деду и советовали ему отдать меня в школу второй ступени. На том, чтобы мне разрешили продолжить учение, настояла бабушка. «Пусть у него и нет отца, — сказала она, — но пятнадцать сэнов в месяц — не такая уж большая сумма». Большинство моих одноклассников, живших в том же рыбацком поселке, после четвертого класса ушли из школы и сделались рыбаками. Поэтому в первом классе школы второй ступени количество учащихся резко сократилось, наши отношения с учителями стали более теплыми, и учиться было очень приятно. В следующем году ввели обязательное шестилетнее образование, так что платить за шестой класс было не надо, однако никто из тех, кто покинул школу после четвертого класса, не вернулся в нее. Домашние, радуясь, что больше не надо платить за мои уроки, приписывали это кто обстановке, сложившейся в стране после окончания русско-японской войны, кто помощи, ниспосланной Богом, а я по-детски радовался тому, что могу теперь спокойно учиться, не чувствуя себя обязанным никому из родственников.

Впрочем, хотя я и продолжал учиться, дядя в свободное от занятий время заставлял меня помогать ему мыть лодку или чинить снасти — он считал, что я должен привыкать к рыбацкому труду, тем более что мои бывшие одноклассники сразу же после четвертого класса наравне со взрослыми стали каждый день выходить в море. В мае того года в моем ограниченном детском мирке произошла настоящая революция — к нам в деревню провели электричество.

До того времени ни в нашей деревне, ни в соседней, где находилась императорская вилла, не было электрического света, вечерами в домах зажигались керосиновые лампы, но на улице было темно, и дети очень боялись привидений. Чистить ламповые стекла вменялось в обязанность нам, детям, обладателям маленьких рук, я тоже начиная с третьего класса ежедневно занимался этим. Стоило неловко повернуть руку, как тонкое стекло трескалось. Дед в таких случаях сердился и называл меня безруким. Потом по потолку протянули электрические провода, объявив, что вместо керосиновых ламп теперь будут электрические, но только через полгода, когда все уже успели забыть об этом, они наконец зажглись. В нашем доме была только одна электрическая лампочка, она висела над жаровней, у которой обычно собирались все домашние, и была такой яркой, что все только диву давались: ночью вдруг стало светло, совсем как днем. По всей деревне установили столбы с электрическими лампами, люди, обрадовавшись, что можно всюду ходить без фонаря, не страшась темноты, до поздней ночи бродили по улице, веселье царило такое же, как в день триумфального завершения русско-японской войны.

Придя на следующий день в школу, я тут же сказал своему классному руководителю:

— Знаете, учитель, к нам в дом провели электричество, теперь никакая ночь не страшна.