Книга о музыке

Теория и практика HIP-исполнения представляют собой поле полемики, в которой каждая следующая гипотеза (будь то система аргументации, комплект доказательств, исполнительская концепция) не отменяет, а дополняет предыдущую, а правда все больше видится гипотетической. Веер дирижерских стратегий широк, если не бесконечен: от суховатых ученых интерпретаций Густава Леонхардта, чей реконструкторский педантизм в звуке казался современникам антиэмоциональным, до взвинченно-нервных забав Рене Якобса. От ритуализованных интерпретаций Филиппа Херревеге, больше напоминающих священнодействие, чем музыкальную игру, до экстремальной чувственности и светскости в опытах Стефано Монтанари. От аристократического эзотеризма экспериментов Уильяма Кристи, иронически скрестившего веками воевавшие традиции Британии и Франции, до внеевропейского шаманизма Жорди Саваля[341].

Выйти из строя

Вскоре после того, как в оперативное пространство аутентизма вошла музыка венских классиков и наследие XIX и XX веков, когда стало понятно, что и Моцарта, и Брамса, и Малера можно играть с вниманием к исполнительским практикам времени или без, — тогда поле возможностей информированной, контекстной интерпретации стало выглядеть бесконечным. Например, эксперимент Роджера Норрингтона и Оркестра века Просвещения — исполнение «Страстей по Матфею» Баха в версии Феликса Мендельсона — своего рода метааутентизм: возвращение не к оригиналу, но к поздней, исполнительской редакции оригинала; теперь она становится объектом реконструкции.

Лучше меньше, да больше

С конца 1960-х европейские аутентисты стали регулярно покидать пространство средневековой, ренессансной и барочной музыки. Одним из первых героев HIP-сцены, взявшихся за венских классиков, стал камерный оркестр «Академия старинной музыки» под управлением Кристофера Хогвуда. Состав, использованный Хогвудом для этих записей, включал в себя всего 35 музыкантов — в отличие от записи симфоний Моцарта Берлинским филармоническим оркестром под управлением Герберта фон Караяна, где был задействован большой симфонический оркестр по образцу XIX века. Специалисты по историческим исполнениям музыки романтиков, которая оказывается совсем иной, если ее исполнять с инструментами образца XIX века, а не XX, без громкостных и темповых преувеличений, без жирного фрескового мазка, — Джон Элиот Гардинер и Революционно-романтический оркестр (Фантастическая симфония Берлиоза и «Фальстаф» Верди), Франс Брюгген и Оркестр века Просвещения (Восьмая симфония Шуберта), ансамбль La gaia scienza (Фортепианный квинтет Брамса), Николаус Арнонкур и Оркестр Баварского радио (оратория Шумана «Рай и Пери»).

Такие опыты теперь нередки в практике не только HIP-музыкантов, но и обычных оркестров и ансамблей. Даже если оркестрантам не выпадает случай сменить синтетические струны на жильные, программы-реконструкции концертов прошлого (композиторского или дирижерского, далекого или близкого, когда новая интерпретация ведет диалог с ушедшей исполнительской манерой) способны сделать так, что знакомая музыка звучит как новая и много говорит не только о прошлом, но и о настоящем, не только об авторе произведения, но и о нас самих. Расцвет историзма и расширение сферы влияния HIP-идей привели к сотрудничеству музыкантов-аутентистов с традиционными симфоническими оркестрами (так, например, с Берлинским филармоническим выступали и записывались Тон Коопман, Эммануэль Аим, Джон Элиот Гардинер, Тревор Пиннок) и научили музыкантов и публику тому, что чувство истории может дарить вкус к настоящему, а верность правде — страсть к ее разнообразию.