Книга о палестинских мучениках

     Когда гонение перешло уже и на пятый год, то второго числа месяца ксантика, или за четыре дня до апрельских нонн, в самый день воскресения Спасителя нашего, тоже в Кесарии, одна тирянка, верная и почтенная дева Феодосия, еще не имевшая от роду и полных восемнадцати лет, подошла к некоторым, сидевшим пред судилищем узникам за исповедание царства Христова, — с намерением принять участие в их любомудрии и, вероятно, попросить также, чтобы, пришедши к Господу, они вспомнили о ней. Сделав это и будто совершив что-либо порочное и нечестивое, она схвачена была воинами и приведена к префекту. Префект, человек неистовый, с чувством зверским, измучил ее тяжкими и ужаснейшими пытками, истерзал ее бока и сосцы до самых костей и, еще дышавшую, даже, не смотря на все мучения, стоявшую весело и с светлым лицом, приказал бросить в морские волны. От ней перешел он потом к прочим исповедникам и всех отослал в фенские медные рудокопни Палестины. А пятого числа месяца дия, по-римски, в ноябрьские нонны, упомянутый префект того-же города на работу в те же самые рудокопни осудил христиан, окружавших исповедника Сильвана и показавших благородную твердость в деле благочестия, повелев сперва раскаленным железом ослабить составы ног их. Сильван тогда был еще пресвитером, но вскоре за тем удостоился епископства и получил мученическую кончину. Вместе с приговором, который произнесен был этим мученикам, префект опредилил также сжечь мужа, прославившегося и другими бесчисленными исповеданиями. То был Домнин, по чрезвычайной свободе слова, весьма известный всем жителям Палестины.

     После сего тот же судья, страшный изобретатель зол и вводитель новых коварств против учения Христова, придумывал для богочтителей неслыханные дотоле казни. Трем присудил он биться на кулаках; почтенного и святого пресвитера Авксентия предал на съдение зверям; некоторых, достигших уже возраста совершенных мужей, оскопил и приговорил к ссылке в те же рудокопни; а иных, после тягчайщих пыток, заключил в темницу. В числе последних находился и Памфил, муж из всех для меня вожделеннейший и между нашими мучениками, во всех родах добродетели, сильнейший. Урбан сперва испытывал его в искусстве красноречия и философских науках, потом принуждал принести жертву; но видя, что он не соглашается на это и его угрозы ставит ни во что, пришел в крайнее бешенство и приказал терзать его тягчайшими пытками. Строгая бока мученика твердыми и невыносимыми когтями, этот зверский человек едва не пожирал плоти его, и однако ж пристыженный всеми своими усилиями, наконец внес и его в список находившихся в темнице исповедников.

     За жестокость свою к святым, за свое неистовство в отношении к мученикам Христовым, какое должен будет он получить от суда Божия возмездие, — легко угадать по самому началу его казни здесь на земле. Неожиданно и вскоре после того у что сделано им с Памфилом, то-есть, когда он был еще префектом, суд Божий постиг его следующим образом: Кто вчера только судил с высоты престола и окружен был военным отрядом телохранителей, кто управлял народами целой Палестины и находился в числе сотоварищей, ближайщих друзей и собеседников самого тирана; того он обнажил и лишил всех этих преимуществ в одну ночь, того покрыл бесчестием и стыдом пред людьми, прежде почитавшими его своим начальником, того всему управлявшемуся им народу показал боязливым, малодушным, прибегающим к женоподобным воплям и прошениям, и в самой Кесарии подверг неумолимому и жесточайшему суду — именно Максимина, которым он прежде хвастался и гордился, как человеком, за притеснение нас особенно его любившим, и который, после многих укоризн в обнаруженных его преступлениях, произнес ему смертный приговор. Впрочем об этом мы сказали мимоходом. Может быть, представится более удобный случай дать место повествованию о кончине и смерти как тех безбожных людей, которые особенно восставали на нас, так и самого Максимина с его приближенными.

ГЛАВА VIII О других исповедниках, также о мученичесвах Валентины и Павла