Книга о Петербурге

Хотя пример Петербург — Петроград лучше вынести из этого ряда за скобки (как дореволюционный прецедент, запустивший поздние переименования).

А не сам ли Петр их запустил, когда отбитый у шведов Нотебург переименовал в Шлиссельбург? Или бург на бург не будем считать?

Вот и метаморфоза Петербург — Петроград оказалась инерционной, — в эпоху революционной ломки дальнейшее само напрашивалось: — Ленинград.

Ну никак не могла Москва стать Ленинградом.

Хотя вопрос: почему?

Почему не Москва?

В Москве Ленин умер (усадьба Горки, по сути, та же Москва). Ясно, что главная коммунистическая святыня Мавзолей будет в Москве. И мозг Ильича храниться будет в Москве. Жил он в Москве даже подольше, чем в Петербурге (и Петрограде). Созидал государство нового типа — в Москве. В театр ходил — в Московский художественный и в Большой тоже. На субботник ходил, бревно нес. На охоту ходил под Москвой. Детскую елку устраивал. А чем ему дорог был Петербург-Петроград? В Петербурге он потерял брата, любимая сестра — сам в больницу отвез — умерла от скоротечного тифа. Сидел он там за решеткой, маялся по конспиративным квартирам, кормил комаров, прячась в Разливе. За каждым углом, за каждым «камнем» (который «Ленина знает») мог шпик прятаться. Ну да, свергнул ненавистное правительство. Разогнал Учредительное собрание. Дело сделано — и в Москву.

И климат. Об этом никто не говорит, а я скажу. Родившемуся на Волге трудно жить на Неве. Даже если ты Ленин. На Москве-реке проще. И ближе к родным берегам.

Зима 1917/18 года была кошмарной. По ряду известных причин. И еще по одной — это зима Петербурга. Бесконечно долгие ночи и беспросветные дни. Время самоубийц, тоски, безысходности. Вот уж где и когда «Россия во мгле» — в силу причин всего лишь географических. Только не говорите, что Ленину некогда было замечать петроградских особенностей светового дня. Наверняка думал: когда ж это кончится? А тут немцы под боком. В Москву!

В Москву, в Москву, в Москву!

Это Москва, а не Петроград должна была стать Ленинградом.

Но что значит стать? Как это можно, в самом деле, Москву переименовать? Это как постановить, чтобы щуку называли иначе. Как ее ни называй, она все равно останется щукой. Или березу отменить. Объявить декретом, что береза — не береза, а что-то другое.

Никак Москву нельзя.

Москву — нельзя. А Петроград — можно.

Москва — имя. Петроград — конструкция. Ничего придумывать не надо. Просто надо один блок — Петро — заменить другим — Ленин. И будет хорошо.

Инерция: Петербург — Петроград — Ленинград. Само собой получается. Когда Зиновьев обращался от имени петроградских рабочих с предложением, понятно, в Москву, он был всего лишь слепым проводником неведомой инерционной воли — Петроград не мог не стать Ленинградом.

Трудное имя

Представим себе, что не Петр — тогда, а наш президент — сейчас — основал бы новый город на шестидесятой широте, да еще где-нибудь в тайге, где даже дорог нет, и назвал бы его по-китайски — Шэнбидэбао. Вот бы мы изумились!

А он бы еще столицу Российской Федерации со всеми ее министерствами решил перенести из Москвы в Шэнбидэбао, — что бы мы об этом подумали?

Вполне допускаю, что в будущем подобные названия городов на шестидесятой широте нам покажутся вполне естественными, но пока еще мы к этому не привыкли.

Так ведь на русское ухо в начале XVIII столетия название Санкт-Петербург было тем же, что для нас Шэнбидэбао!

Узнавали московиты и в Москве, и в Твери, и в Воронеже, что где-то там, на краю света, в болотах, появился какой-то Шэнби… прошу прощения, Санктпитербурх — и не выговорить, и не запомнить.

Конечно, называя так крепость, а потом и весь город, Петр посылал сигнал не на Восток, а на Запад. Но и в Европе должны были бы призадуматься тоже. Что это за чудо там получается? В Европе города называли несколько по-иному.

Корень «бург» не предполагал святоозначающего префикса (Сент-, Сан-, Санкт-, Санкти-), — да и откуда же взяться префиксу этому, если с «бургом» обычно сочеталось обозначение особенности местопребывания? — Штрассбург (нем. Straßburg) — «крепость у дороги», Зальцбург (нем. Salzburg) — «соляная крепость», Регенсбург (нем. Regensburg) — «крепость на Регане»… Если брали приставку, означающую святость (Сент-, Сан-, Санкт-, Санкти-), то непосредственно за ней следовало имя святого — без всяких «бурхов» и «бургов», равно как и «фуртов», «бриджей» и тому подобного. Примеров множество: Сент-Джон, Сан-Себастьян, Санкт-Галлен… По этому принципу крепость (и город) должны были бы называть не Санкт-Питер-Бурх (сам Петр это название легко варьировал), но, получается, Санкт-Питер, а лучше (латынь так латынь): Санкти-Петри, — впрочем, крепость с таким названием уже есть в Испании.