Книга о радости и страдании

Это наш путь и наша цель. Но путь к ней проходит через нашу будничную жизнь, подчинившую себе все интересы внутреннего человека. И потому тьма будет возражать и препятствовать нашему намерению. Ее аргументы понятны и притягательны для души, впитавшей в себя логику преходящего мира, живущего вне Божественного света и свободы. Поэтому очередной раз повторяя выбор Адама, человек принимает тьму за свет и заключает с ней союз. Ко всему, что дано нам Богом, тьма мастерски добавит каплю самой себя, так что человек и не заметит, что «свет, который в нем, тьма» (Мф. 6: 23). Все имена Божественных добродетелей, все духовные понятия она оставляет, но незаметно для доверчивого взгляда принципиально искажает. Так духовность становится синонимом творчества и эрудиции. Богу отводится роль соавтора, подчеркивающего значимость автора. Свобода превращается в символ своеволия, бесконтрольных желаний или осознанной необходимости. Хотя подлинная свобода только в Боге: там, где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3: 17). Любовь без Бога часто не похожа на то, чем она должна быть. Она эгоистична, властолюбива, не мудра. О такой нездоровой любви есть точные слова: «Если ты кем-то владеешь – это значит, ты кого-то убиваешь и превращаешь его в собственность». Источником настоящей любви и света является Христос, ибо Сам есть и любовь, и свет. Он пришел, и «сидящим во тьме воссиял свет» (Мф. 4: 16). Солнечный уже был и есть, но для жизни человека его недостаточно. Поэтому Иисус говорит: Я свет миру. Ходите во свете, пока есть свет (Ин. 8: 12; 12: 35). Этот Свет воспламеняет сердца огнем веры: Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся (Лк. 12: 49). Когда Он открывается человеку, то остается навсегда – знанием Бога. Архимандрит Софроний (Сахаров) пишет: «Свет, невидимый по естеству своему, необъяснимо становится видимым. Его приход всегда связан с особым благодатным состоянием, ощутимым и в сердце, и в уме, и даже в теле. В этом свете наше общение с Ним, общение личное».

Для нас важно понять, может ли обыкновенный современный человек искать такой встречи со Светом Христовым? Не является ли это соблазном впасть в прелесть? Не лучше ли просто исполнять необходимые правила, не размышляя, принимать с доверием то, что предлагает нам Церковь, и не возноситься в заоблачные выси святых? Но Христос, Который является Главой этой Церкви, именно туда, ввысь, и зовет наш дух. Для нашего восхождения Он нисшел к нам с Небес, став человеком. Своим Воплощением Он открывает смысл и назначение нашей временной жизни. Только Его присутствие придает ей полноту бытия. Тому, кто ищет жизни духовной, а не просто религиозного самоудовлетворения, Он отвечает: Я есмь хлеб жизни. Верующий в Меня имеет жизнь вечную (Ин. 6: 47, 48). В этих словах секрет состояния, по которому тоскует весь мир. Его мы ищем в других и хотели бы иметь в себе. Оно коренится в свете, неведомым путем приходящем свыше, и рождает светлые чувства, мысли, слова, взгляд, светлое творчество, светлую любовь и жизнь.

Но как достичь такого состояния? Как достигается то, что преподобный Серафим открыл Мотовилову? Или опыт старца Силуана, «когда „удивление Богу“ достигает совершенной невыразимости, и не может найти он ни слов, ни образов, ни воздыханий благодарности». Архимандрит Софроний предупреждает, что человеку не дано своими усилиями увидеть этот свет: «Он не заключен в тварном естестве человека. Он иноприроден нам и потому не может быть раскрыт в нас никакими аскетическими средствами, а приходит исключительно как дар милосердия Божия». Сознание человека вновь сталкивается с парадоксом христианства. Человек не может достичь своими силами Царства Света, но должен искать и стучать. Он призван стремиться к Свету Христову, но не может Его достичь. Архимандрит Софроний говорит: «Тварное существо по дару благоволения приобщается нетварному, безначальному бытию! Как это возможно? Это так же необъяснимо и непостижимо, как непостижима тайна творения мира из ничего. И все же созданный по образу и подобию наделен способностью принять обожение».

Итак, слава Создателю, что человек не в силах штурмом взять Божию благодать, но он может и должен сделать все таким образом, будто только от него зависит этот дар. Преподобный Макарий Великий дает надежду слабым: «Кто трудится в молитве, даже если не показывает сходного усердия в другом, того иногда посещает Божия благодать и в меру его богоискания дает ему дар радостной молитвы». Дух Святой пробивается к нашей душе, закрытой недоверием к Божественной любви. Но Макарий Великий вновь говорит о действии Божией благодати, снимающей печати недоверия: «Когда душа со страхом, любовью и стыдом, как блудный сын, обратится к своему Владыке и Отцу Богу – Он принимает ее, не перечисляя ее падений, и даст ей одежду славы света Христова».