Книга о русской дуэли

Церковь в соответствии с тем местом, которое отвел ей Петр I в своей модели новой России, полностью дублировала отношение государства к дуэли. В Европе XVIII–XIX веков дело во многом обстояло иначе. Там церковь (как католическая, так и все ветви протестантства) представляла собой самостоятельную политическую и экономическую силу. Духовная карьера была не менее престижна и почетна, чем военная и дипломатическая, и привлекала отпрысков знатнейших и богатейших семейств, честолюбивых сыновей обедневших, но благородных дворян, т. е. людей со впитанным с детства дворянским самосознанием, с инстинктивным чувством чести. Известны случаи, когда такие аристократы в сутанах с оружием в руках выходили на поединок.

В России же, наоборот, стезя священника, не давая никакой реальной власти, передавалась по наследству или же привлекала обедневших дворян и чуть-чуть разбогатевших крестьян и мещан. Достаточно вспомнить „Очерки бурсы“ Н. Г. Помяловского, чтобы понять, какой бессмысленной и пустой должна была казаться дуэль простому русскому священнику.

И все-таки между „официальным“ православием и бытовой религиозностью существовала значительная дистанция. Большинство дравшихся на дуэлях было искренне верующими. Массовое религиозное сознание вполне уживалось с сознанием социальным, регулируя каждое свою сферу и даже говоря на разных, часто взаимно непереводимых языках: „point d'honneur“ и „не убий“.

Многие священники, произносившие с амвона гневные инвективы против дуэли, оказавшись у постели умирающего от раны, не бросались первым делом выяснять, получена ли эта рана в бою или на поединке, а вспоминали об основополагающих христианских требованиях всепрощения и милосердия. И чаще всего священник не способен был отказать умирающему в последнем причастии, отказать грешнику в праве на покаяние.

В дворянской среде отношение к дуэли было различным. Большинство дворян принимало дуэль, точнее, воспринимало ее как данность, не зависящую от их личной воли, от государственных установлений и т. п. Существование дуэли дано изначально, как существование различных сословий, как существование крепостного права. Дуэль — не привилегия (которой можно лишиться), а неотъемлемый атрибут дворянства. Она была условием для постоянного поддержания чувства чести в дворянстве, позволяла дворянину ощутить свою честь, проявить себя как личность, продемонстрировать свое благородство, смелость, свои умения и т. д. Существование института дуэли поддерживало среди дворян чувство ответственности за собственные поступки. Каждый должен иметь в виду, что любое его неосторожное слово, умышленно или неумышленно нанесенная кому-либо обида может окончиться поединком. За каждое слово он должен отвечать своей честью. Наконец, дворянин всегда допускал, что завтра он может случайно толкнуть локтем на улице незнакомого человека, а послезавтра поутру на поединке получить пулю в лоб. Существование дуэли было своеобразным „memento mori“, напоминанием о конечности карьеры, семейного счастья, жизни; вместе с парой дуэльных пистолетов дворянин готовил письма к близким и завещание.

Институт дуэли, не подчинявшийся никаким законам, кроме законов чести, вносил определенный элемент непредсказуемости в развитие личных судеб, а иногда — и общественных. В повседневной жизни происходило своеобразное „броуновское движение“ молодых дворян, определялись Путь, Судьба. Но Случай в виде вовремя загнутого пароли, таинственной незнакомки или шальной дуэльной пули вносил свои коррективы, уравнивая всех в правах, придавая некоторую неопределенность громоздкой системе неотвратимых причинно-следственных связей, давая каждому право и надежду. „Такие понятия, как „счастье“, „удача“, — и действие, дарующее их, — „милость“ мыслились не как реализация непреложных законов, а как эксцесс — непредсказуемое нарушение правил. Игра различных, взаимно не связанных упорядоченностей превращала неожиданность в постоянно действующий механизм. Ее ждали, ей радовались или огорчались, но ей не удивлялись, поскольку она входила в круг возможного, как человек, участвующий в лотерее, радуется, но не изумляется выигрышу“ {109, с. 126–127}.