Книга о русской дуэли

Нам сейчас легко определять, что же в людях прошлых веков было «главным», а что — нет. Однако делать это нужно, не забывая о цельности. Красные руки Базарова и холеная «краса ногтей» его тезки Онегина говорят нам не меньше, чем нигилистические сентенции первого или состав библиотеки второго. Но это не просто символ, это живые человеческие руки, которые могли быть неприятны на ощупь, неприятны подсознательно, физиологически оскорбительны (!) для человека с иным воспитанием, привычками, взглядами. Любая мелочь, увиденная сквозь призму личности или стиля, становилась принципом. А значит, драться стоило и из-за мелочей.

Существовали особые сферы жизни и быта, предрасполагавшие к ссорам и дуэлям и даже предполагавшие их. Эти сферы можно условно назвать «соревновательными». Мы имеем в виду все виды азартных игр, «лошадничество» (в том числе и бега), охоту (представлявшую собой смесь спорта и искусства), «театроманию» всех видов и т. п. Конечно, далеко не всякая ссора за карточным столом приводила к поединку, но в светской повести или романе игра в холостяцкой компании почти всегда заканчивалась делом чести. В поэтике романтизма сложился очень интересный сюжетный ход, позволявший соединить темы карточной игры, любви и дуэли: ссора возникает из-за того, что во время игры один из соперников ставит на кон драгоценность, по которой другой узнает о неверности своей возлюбленной (невесты и т. п. — возможны варианты) и, одновременно, о низости ее избранника. Например, герой повести А. Ф. Вельтмана «Эротида» уланский поручик Г…ъ в 1811 году обменялся кольцами в знак вечной любви со своей соседкой по поместью Эротидой, а потом закрутился в сражениях, кампаниях, затем — компаниях, обществах — и вот на Карлсбадских водах, меча вечером карты в кругу соотечественников, он видит поставленное на кон знакомое кольцо. Наш герой, уже ротмистр и заслуженный воин, вскакивает и горячится, а его юный противник холодно молчит в ответ на вопросы и охотно принимает вызов с жесточайшими условиями: без секундантов, на четырех шагах, до смертельной раны. Дуэль состоялась, ротмистр убил своего противника, который оказался на самом деле не только забытой им провинциальной Эротидой, но одновременно и блестящей Эмилией, за которой он ухаживал буквально за два дня до этого. Подобный сюжетный ход использован в «Суде света» Е. А. Ган, «Вечерах на Карповке» М. С. Жуковой и др.

Часто возникали ссоры и вокруг бильярдного стола. Постоянно конфликтная, чреватая дуэлями обстановка бильярдной прекрасно описана в «Записках маркера» Л. Н. Толстого.

Дворяне ссорились в самых различных ситуациях и по самым различным поводам. Все причины невозможно втиснуть в рамки какой-либо классификации — мы постарались назвать лишь наиболее типичные и привести отдельные, на наш взгляд, характерные примеры.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ УЧАСТНИКИ ДУЭЛИ

Требования к соперникам. Социальное равенство соперников. Запрет на дуэли: с несовершеннолетними, больными, ближайшими родственниками, заимодавцами. Прочие виды неравенства как препятствия к дуэли. Социальная роль секундантов. Обязанности секундантов, их количество. Требования к секундантам. Приглашение врачей к месту боя.

ПРИЛОЖЕНИЕ: Граф Ф. И. Толстой-Американец

Сначала расскажем о самих дуэлянтах. Главным требованием было равенство соперников. Начнем с абсолютных характеристик. На дуэли мог драться только дворянин. Остальные сословия в России могли обладать достоинством — но не честью. Недворянин не мог оскорбить дворянина. Ответственность за поступки несвободного человека ложится на его хозяина, «барина», но и наказать его может только барин.

Каждый дает удовлетворение за нанесенные им обиды способом, соответствующим его положению. Печорин (в «Княгине Литовской») говорит чиновнику, которого он сбил санями: если вы считаете, что я вас оскорбил — присылайте секундантов; если виноват, по-вашему, мой кучер, — то я вам обещаю его высечь.

Сословная грань ощущалась очень четко даже при имущественном и ином равенстве: рядовой из дворян (тем более — разжалованный) никогда не был равен «солдатикам», взятым от сохи; художники, музыканты, литераторы неблагородного происхождения, пусть самые талантливые, пусть всеми признанные, все-таки не могли стать на один уровень со своими «коллегами»-дворянами; актер не имел права сидеть в присутствии директора театра (А. А. Майков за это упек В. А. Каратыгина в Петропавловскую крепость); разнообразные примеры можно было бы продолжить.

Но вернемся к «типичным» дворянам и недворянам. Если простолюдин совершал в отношении дворянина умышленно оскорбительный поступок, то практически не употреблялось даже слово «оскорбление» — говорили о «бунте». Простолюдин не мог оскорбиться поступком или словом дворянина. Дистанция была столь велика, что можно было позволить себе любые игры в равенство (очень любопытные в этом смысле пары образовали П. Я. Чаадаев и его камердинер, А. С. Грибоедов и его слуга Сашка Грибов), и слишком часто самое искреннее стремление к равенству превращалось в игру.