Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г.

Вместе с исторической поэмой появился на древнееврей­ском языке и исторический роман. Исторический роман «Агават Цион» (Сионская любовь), появившийся в 1853 г., был пер­вым еврейским романом вообще, и автор его, Абрам Мапу (1808—1867), был отцом еврейского романа. Но «Сионская лю­бовь» — больше, чем обыкновенный исторический роман. Это — полное воссоздание блестящей эпохи Первого Храма — времен пророка Исайи и царя Езекии. Если какой-нибудь археолог вздумал бы выдать книгу Мапу за найденную рукопись проро­ка VIII или VII века до Р. Х., ничто не обнаружило бы этой ми­стификации, — настолько выдержана вся эта книга как по со­держанию, так и по языку, в древнееврейском духе. С помощью непостижимой интуиции бедный литовский учитель постиг эпоху, столь отдаленную от его собственной. Здесь история не конструируется, а живет, — живет кипучей жизнью древнего Иерусалима со своими пророками и лжепророками, со своим политическим и духовным величием и своими страшными мо­ральными и социальными язвами.

Роман «Сионская любовь» имел неотразимое действие на еврейскую молодежь не только потому, что он воскресил перед ней светлое прошлое Израиля, но косвенно задевал и россий­скую действительность. Контраст между прошлым и современ­ностью слишком бил в глаза. Блестящий, свободный и само­определяющийся Иерусалим времен Езекии — и крайняя при­ниженность евреев во времена Николая I; лучезарный свет этического учения глубочайшего из пророков — Исаии, — и кромешная тьма узких фанатиков и мракобесов русского ев­рейства 50-х годов — как мало гармонировало одно с другим! Этот контраст чаровал и пленял молодых евреев — современ­ников Авраама Мапу.

От неприглядной действительности они бежали к романти­ческому прошлому, — и первый роман Мапу, как и. последовав­ший за ним в 1865 г. второй его роман «Самарийские козни», стали для еврейских просветителей второй Библией, Они воз­буждали отвращение к темным сторонам жизни старого гетто и будили чувство гражданственности и национальное самосозна­ние. Как и просветительное, освободительное движение, так и национально-сионистское движение среди евреев многим обя­заны этим романам.

III

В эпоху великих реформ в России нарождается периодичес­кая печать на иврит: в 1857 г. появляется первая древнееврей­ская еженедельная газета «Гамагид», а в 1860 г. появляются сра­зу 2 еженедельные газеты на древнееврейском: «Гакармел» в Вильне и «Гамелиц» в Одессе, последний из которых, переве­денный в Петроград, просуществовал, с перерывами, целых 44 года (1860—1904). К ним присоединяется в 1862 г. 4-я газета «Гацефира» в Варшаве. Вместе с периодической печатью рожда­ется и еврейская публицистика, трактующая о вопросах живой жизни; и, вместе с нею, вся еврейская литература не витает бо­лее в эмпиреях.

В этот период еврейской литературы особенно сильно сказы­вается на ней влияние русской литературы. Более либеральные веяния сблизили еврейскую интеллигенцию с русской, и рус­ский реализм, даже в его крайних проявлениях, сильно чувству­ется во всей еврейской письменности этого периода. Влияние Писарева, Добролюбова, Чернышевского, Некрасова и др. весьма заметно в произведениях лучших представителей просветитель­но-обличительного течения еврейской литературы. Нарождает­ся критическая литература на древнееврейском языке (этюды Ковнера, Паперны, Абрамовича, Смоленскина), которая глубоко проникнута идеями Писарева и Добролюбова. Вместе с этим по­является целый ряд книг по естествознанию, по истории и гео­графии (Шульмана), по истории России (Манделькерна). В этих сочинениях сквозит стремление пойти рука об руку с прогрес­сивной Россией и «заслужить» равноправие, осуществление ко­торого считалось тогда предстоящим в близком будущем.

И древнееврейская беллетристика изменилась тогда корен­ным образом. Тот же Мапу, который в двух романах своих как будто совершенно слился с прошлым, печатает, начиная с 1857 г. новый роман «Ханжа», из современной жизни. В этом романе он рисует быт русско-литовского еврейства с небывалым до той по­ры реализмом, бичует святош и воротил и типичных талмудоведов-тунеядцев. А С. М. Абрамович, ставший впоследствии изве­стным под именем «Менделе Мохер-Сфорим», изображает в своем романе «Отцы и дети» быт волынских и подольских хаси­дов и показывает всю бессмысленность религиозных суеверий и весь вред социальных предрассудков этой тогда особенно отста­лой части еврейства. Абрамович зло высмеивает также гебраис­та-романтика, для которого библейская фраза стала фетишем и который запросов новой жизни знать не хочет.