Книга о счастье и несчастьях

После первых прыжков она свалилась, обессиленная. Не вставала больше суток. Лапы распухли, похудела, даже голова не держалась. Только глаза жили. При ее резвости и тренированности за десять часов панического бегания, в стрессе, сделала километров сорок, не меньше. На второй день ожила, аппетит прорезался, и к вечеру все забыла.

Представляю, как испугалась наша собака, когда обнаружила, что потерялась. Она же трусиха. Но все-таки нашла дорогу ночью в лесу. Непонятно. Впрочем, пресса периодически рассказывает о чудесных переходах животных.

После этого я гуляю с ней только по избитым дорогам. Боюсь. Родное существо.

По поводу алкоголика Н. было собрание отделения. Постановили: «Просить директора не увольнять, но наказать». Отчитал его и объявил, что на четыре месяца понижу до младшего научного сотрудника. Если еще раз провинится — уволю.

ДНЕВНИК

14 сентября. Суббота, вечер

Тоскливо. Целый день небо белое, как простыня, и капает дождь. Уже неделю не бегаю, а хожу по асфальтированной дорожке на своем участке взад-вперед… Выполняю три километра. Скучное дело.

(Не скули, Амосов. «Заседание продолжается…» Необходимо продолжать.)

Неделя прошла средне. Писал воспоминания.

Говорил с министром по телефону. Он напомнил, чтобы давали заявки на капитальный ремонт — на миллион, который он обещал в 87-м году. Я отказался: сами ремонтируем. Пригласил посмотреть, когда закончим, и дать деньги на премирование. Обещал.

Дело с ремонтом оказалось даже увлекательным. Каждую пятницу обсуждаем результаты, все живо интересуются.

Все лето следил за Горбачевым. Никогда наши вожди так не общались с народом, как он. Атмосфера в стране меняется: гласность!

Посмотрим, что будет дальше. Ростки демократии пробивались уже однажды, при Хрущеве, но быстро увяли.

ДНЕВНИК

22 сентября. Воскресенье, утро

Проснулся в пять утра. Не смог уснуть, зажег свет и три часа читал Бёлля «Групповой портрет с дамой». Идет дождь. Рассвело только с восьми.

Отличная западная проза, отличного мастера, с отличными человеческими идеями (так и просится «гуманиста», но уже нет содержания в этом слове). Так же прошлый год читал «Местную анестезию» Гюнтера Грасса. Бедные, несчастные писатели! Политика и наука, жестокость и ложь, занесенный над миром атомный топор… Бесконечно противоречивый человек, человечество, несущееся в никуда…

Неуютно таким людям между жерновами истории. (Не нужно красивостей, Амосов!) Так было Достоевскому, Чехову сто лет назад. Талант заставляет их писать, и чувствительные читатели плачут вместе с ними: «Что делать?», «Где выход?»

Яша Бендет едет в Вильнюс на конференцию, попросил разрешения проконсультировать мои данные по сердцу с Ю. Ю. Бредикисом — авторитетом по стимуляторам. Не хотелось разрешать, боюсь попасть в плен к врачам. Но благоразумие требует…

Снова стал бегать: по 50 метров пробежки, с отдыхами…

Генрих Бёлль в этом году умер. Кончились его страсти за человечество. Будто их не было. Нет, остались, как остался на веку Достоевский, монетки в копилку совести человечества.

ДНЕВНИК

28 сентября. Суббота, утро

Завтра переезжаем на зимние квартиры. Погода плохая, дни короткие. Жаль только Чари, уж очень ей здесь вольготно. Впереди — гуляние на поводке и сон в своем углу, грустная судьба городской собаки. Но не будем распускать слюни. Людям еще хуже, они знают плохое наперед, а собаки чувствуют, только когда случилось. Пример — я сам.

Вчера вечером позвонила дочь, передала от Бредикиса: «Немедленно вшивать стимулятор!»

— На черта вы с Яшкой влезли в это дело?

— Ты же сам согласился проконсультировать ЭКГ.

Вот и дурак, что согласился. Знал ведь, что скажет доктор: «Вшивать!» Теперь этот приговор будет давить на меня из подсознания, и нужно тратить душевную энергию, чтобы с ним бороться. Ее и так мало. Кроме того, нужно объяснять Бредикису свое глупое (по его мнению) упрямство.

Но жизнь — моя, и я распоряжусь ею как хочу.

Не такой уж я дурак, чтобы себе вредить. (Все дураки так считают. Учти, Амосов!) Эта моя частота — в покое 38, при ходьбе до 44 — обеспечивает сердечный выброс около 4,5 литра в минуту. Достаточно, чтобы жить почти без ограничений: ходить, немножко бегать, оперировать, нервничать, ругаться, а главное — думать.

Что еще нужно старику? Куда мне спешить со стимулятором? Даже внезапная остановка сердца — тоже не самое плохое, если посмотреть, как мучительно умирают люди от старости.

В общем, подождем. Не будем мельтешиться.

Другие дела на неделю. В понедельник было сложное протезирование аортального клапана. (Девушка около 20 лет перенесла септический эндокардит, клапан совершенно разрушен, аневризма аорты, сердце запаяно, перфузия два часа.) Прошло хорошо.

Во вторник летал в Москву на учредительную конференцию общества по борьбе за трезвость. Скучное было мероприятие! Все в том же ключе, «в свете решений». «Как сказал М. С.».

В «Комсомольской правде» напечатали большую статью — совсем не в том направлении, что я говорил корреспонденту. Но скромность соблюдена, и на том спасибо, не пристыдили перед своими. И все правда.

ВОСПОМИНАНИЯ