Книга о странных вещах

И посмотрел вниз.

Под ним, медленно скрипя на своей расшатанной за тысячелетия оси, вращалась Земля. Она была похожа на круглый мяч, сшитый из разноцветных неровных по размерам кусков кожи. Земля была в голубых венах рек и синих кляксах озер, ее горы бугристо выступали над поверхностью «мяса», а в ложбинах между ними нежно зеленели леса, желтели пустыни и бело светились «тела» крупных городов.

Барыкин помахал остающимся рукой и почувствовал себя на перроне аэровокзала. Сколько раз он улетал на время, на этот раз он улетал навсегда.

Наши губы в крови
Диких земляничных полян, —

неслышно пел певец.

Под тяжестью муравья
Качнется стебель травы…

Когда его нашли, Барыкин лежал на старом продавленном диване и, насмешливо улыбаясь, смотрел в потолок. Ему было хорошо, как никогда не бывает живому человеку.

После осмотра санитары вынесли его из квартиры. Один из санитаров клялся и божился, что слышал в это время странную песенку — наверное, у соседей работал телевизор или магнитофон.

Наши губы нежней
Весенней ивовой коры, —

под тихие аккорды выводил певец.

А смысл живет не в словах,
Он спит в глубинах души.

Жизнь — дерьмо, потому что, взрослея, дерьмом становимся мы сами. Рождаясь, мы кометами врываемся в мир, обещая ему счастье и беспокойство, уходя, оставляем тоску одиночества, груз сброшенных с себя проблем, высыхающую дорожку маслянистых капель на столе, никому не нужные стихи в глубинах этого стола и оборванную нитку, которая соединяла нас с сегодняшним днем.

Три дороги в один конец

Водка, конечно, была, но ее пили так, в силу привычки — раз уж собрались теплой компанией, как же без пяти капель на каждый зубок?

— Преподаватель по немецкому — такая сука, — пожаловался Вовчик. — Третий раз к ней хожу. Нет, ну ты глянь, какая мымра! Назови цену, тебе отбашляют. И тебе нормально, и бедному студенту хорошо!

— А у нас все путем, — сказал Сашка, разливая водку по пластиковым стаканчикам. — Идешь на экзамен, суешь двадцать баксов в зачетку и можешь вообще молчать, все равно госоценка тебе обеспечена.

— Ты че! — Вовчик по праву хозяина комнаты сделал глоток, поморщился, запил соком. — Она у нас правильная. Вам, говорит, в жизнь вступать, вы, говорит, к ней должны подготовленными подойти. Настоящими специалистами! А на хрен художнику-дизайнеру немецкий язык? Я бы понял, если английский!

— У Зотика с третьего курса гепатит обнаружили, — сказал до того молчавший Зема. — Он вроде кровь пошел сдавать, а его завернули.

— Кровь-то на фига? — удивился Вовчик.

— Денег на дозу не было, — объяснил Зема.

— Так это ему на набережную надо было идти, — хмыкнул Сашка. — Там девочки с цепочками и сережками гуляют. Или хату какую-нибудь подломить. Ну, будем!

Выпили, серьезно уставились друг на друга.

— Ну, — Вовчик повернулся к Сашке. — Принес?

Тот молча положил на блюдечко несколько полиэтиленовых пакетиков.

— Новая дурь, — сказал он. — Мне все про нее объяснили. Пацаны уже пробовали. Ложку давай. И таблетку сухого спирта неси!

— На фига? — Вовчик возбужденно зашевелился. — У меня на кухне все оборудовано.

Если ты все делаешь не первый раз, если умеешь, то дозу приготовить несложно. Сложнее поймать вену, чтобы темный сладкий раствор вошел в кровь и сделал окружающую действительность безмятежно-счастливой. И не надо на одноразовых шприцах экономить. А то будет у тебя, как у Зотика. С гепатитом, говорят, жить можно — вылечиться нельзя.

Вернулись в комнату, сели на диван. Пить не хотелось. Блажь пошла, вообще ничего не хотелось делать. Неизъяснимая легкость пришла в их тела. Стало тепло. Двигаться не хотелось, они наслаждались покоем, внезапно пришедшим чувством безопасности и уверенности в себе.

С кухни остро несло ацетоном.

— Слышь, братаны, — со счастливой улыбкой сказал Сашка. — Тут один появился, какой-то «Зеленый дракон» толкает. Говорят, забойная штучка!

— Амитал, — авторитетно сказал Зема. Кому как не будущему химику знать настоящие названия!

— Ами… — сказал Сашка и засмеялся.

Его поддержали.

— Расту, — сказал Сашка. — Расту!

— Ты не растешь, — объективно отметил Вовчик. — Ты пухнешь!

И в самом деле, Сашка медленно круглел, словно его что-то распирало изнутри, лицо стало пухлым, руки превратились в подобие длинных воздушных шариков, наполненных газом, Сашку начало приподнимать над диваном, и к его ноге привязали веревочку — чтобы не улетел. Но Сашка и не собирался улетать, он собирался пухнуть дальше. Он болтался на веревочке, ухмыляясь круглым щекастым лицом, и весь был похож на воздушный шарик, который смеха ради обрядили в джинсы и батник.

— Расту! — счастливо сказал Сашка и лопнул, оставив после себя какие-то ошметки.

Вовчик и Зема посидели немного.

— Нехорошо получилось, — сказал Зема. — Сашка пропал. Сидел, сидел. И пропал. Вовчик, ты не знаешь, куда он пошел?

— Откуда? — возразил Вовчик. — У него свой путь, а у меня — свой. Путь самурая.