Книга образов

расстегнут шлем, наперерез

несутся ветки, даль размыта,

все глуше, глуше бьют копыта,

и замирает красный лес.

Перевод В. Летучего

VII. ВЕНЕЦИЯ

I

Чуждый возглас. Выбираем

мы гондолу у мостков;

вдоль по сваям ускользаем

мимо мраморных дворцов.

Строги сумерки порталов —

только слышен всплеск весла.

Из соборов и каналов

ночь невнятная всплыла.

Словно в тихую обитель,

звоны дальние зовут:

я — усопший повелитель,

в темный склеп меня везут.

Перевод А. Биска

VIII. ВЕНЕЦИЯ

IV

Мирное Ave с башен звучит…

Вслушайся в шепот церковных порталов;

дремлют дворцы у затихших каналов —

Венеция спит.

Сны всё чужое уносят прочь,

в темной воде отраженья повисли;

только гондолы, как черные мысли,

тревожат ночь.

Перевод Т. Сильман

IX. I MULINI [4]

Ты, старая, устала,

и на колесах мох.

Из лесу вечер алый —

тебе прохладный вздох.

И поет все глуше,

как в забытьи, ручей.

А ты по самые уши

под крышу ушла от людей.

Перевод С. Петрова

IX. I MULINI

Ты, мельница, бы рада,

старушка, отдохнуть,

вечерняя прохлада

по рощам держит путь.

Все глуше и все тише

в ночи поет ручей,

а ты шапчонку-крышу

надвинешь до ушей.

Перевод Т. Сильман

X

Так чуждо всё: что ты шептала;

улыбка, полная тревог;

и чуждо всё, что ты устало

далеким взглядом колдовала;

и всё, что в мире прозвучало,

не изменит твоих дорог.

Ты — словно образ, что бросает

на алтари пустые свет,

и только руки простирает

и ветхим пламенем венчает,

и только чудо совершает,

когда чудес давно уж нет.

Перевод А. Биска

XI

Далёко город. Я один.

Ручей скользит звеня,

и нагоняет шум вершин

истому на меня.

Весь лес — во сне, весь мир — вовне,

а на сердце светло.

И одиночество ко мне

кладет на грудь чело.

Перевод С. Петрова

XII

Люблю позабытых в сенях Богородиц,

которые кротко кого-то ждут,

люблю, как в венках и мечтах на колодец

русые девушки тихо идут.

Люблю, когда дети глазами ширяют

изумленно на звездную высоту,

и дни, когда песней они одаряют,

и ночи, когда бывают в цвету.

Перевод С. Петрова

XIII

Как часто в смене душных будней

мечтаю о блаженном сне:

пусть поцелуем непробудным

он лоб тихонько тронет мне.

И звездный свет пускай струится —

он от дневных свободен пут,

и новым зыбкие границы

пускай в сказанье перейдут.

Перевод Т. Сильман

XIV

И разве то зовете вы душой,

что в вас звенит так тонко и неровно,

чтоб смолкнуть, как бубенчик шутовской?..

Что славы ждет с протянутой рукой?..

Что смерть приемлет в тусклой мгле часовни?

Душа ли это?

А я гляжу в ночи на майский цвет,

во мне как будто вечности частица

стремится вдаль, в круговорот планет,

она трепещет, и кричит им вслед,

и рвётся к ним, и хочет с ними слиться…

Душа вся в этом…

Перевод Т. Сильман

XV

Сухие елки дышат хрипло,

как воротник, пушится снег,

на сучьях блесток поналипло,

и смотрят вслед дороге скриплой

оконца из-под сонных век.

В печи искристым треснет громом

полено так, что дрогнет дом.

Часы идут шажком знакомым,

а день, как вечность, белым комом

растет и пухнет за окном.

Перевод С. Петрова

XVI

В бору сосновом снежно, глухо.

Оттуда вечер — на село

и тихо подставляет ухо

под окна, где еще светло.

И замирает каждый дом.

Старухе в кресле что-то снится,

мать — как домашняя царица,

боятся мальчики резвиться.

Послушать, что в избе творится,

пробрался вечер, а все лица

глядят на темень за окном.

Перевод С. Петрова

XVII

Солнце чахнет — лазурный лужок цветет.

По зяби, словно на волнах,

бабы поля переходят вброд.

Там, где рельсов поблескивает поворот,

у будки, один на все лето, цветет

долгой думой подсолнух.

Перевод С. Петрова

XVIII

Ты, старая часовня,

пред пылью твоей стою.

Весна, тебе неровня,

церковь строит свою.

Пусть женщин в туманном свете

окутал фимиам,

но в сад помчались дети

к птицам и цветам.

Перевод А. Биска

XIX

Как будто пред болью разлуки,

их взгляд утомленный блуждал.

«Как шелк твои белые руки».-

«Как странно ты это сказал…»

Калитка в саду не скрипела,

но кто-то неслышно вошел,

и розы дрожат оробело

в тревожном предчувствии зол.

Перевод А. Биска

XX

Парк! В старых липах явись мне! Или

ты потерялся уже навсегда,

тот, где с тишайшею мы бродили

возле священного пруда.

Лебеди, гордым подобно доннам,

над водой серебристою склонены,

и, словно сказанье о граде надонном,

розы всплывают из глубины.

В парке цветы большеглазы, как дети,

в том, где мы с нею стоим вдвоем,

улыбаемся и в предзакатном свете,

сами не зная кого, но ждем…

Перевод С. Петрова

XXI. КАСАБЬЯНКА

Церквушка со ржавым фронтоном

совсем занеслась в облаках,

а к ней кипарисы с поклоном,

ере иноки в серых шлыках.

В алтарной пыли святые

томятся за поставцом,

В глазницу окон пустые

заря их дарит венцом.

Перевод С. Петрова

XXII

Всегда бледна, всему чужда,

грустишь о царстве белых лилий,

которые с тобой дружили, -

но вы расстались навсегда.

Из мира, где живут в пыли,

из мира подневольной муки

ты рвешься в край, в котором руки

твои как лилии цвели…

Перевод Т. Сильман

XXIII

Пажа ты хочешь, королева;

назначь меня твоим пажом.

Во власти древнего напева

в мой белый замок мы пойдем.

И там, за старыми лесами,

я сам — король и, всех нежней,

приду — за тысячью дверями

для королевы петь моей.

Перевод А. Биска

XXIV

Как сны мои тебя зовут!

Они кричат беззвучным криком,

в своем отчаянье великом