Книга огня

Последующие три дня прошли для Лиды в судорожных попытках определить стратегию поведения. Это было нелегко: она то снова начинала спорить с другом насчет отъезда, то вроде как с большим скрипом соглашалась, при этом всем своим видом давая понять, что, конечно, кое-что замышляет – но это уже после, за границей, когда Лазарь не сумеет ей помешать. Врать и хитрить было противно до тошноты.

Наконец наступил тот роковой день, когда названый брат недрогнувшей рукой собрал ее документы и уехал решать вопрос с загранпаспортом. Тут уж девушка не стала терять времени. Прежде всего, проковыляв на кухню, отыскала в посудном шкафу самый большой нож и безжалостно всадила его в гипсовый сапог на ноге. Сорвав его, попробовала ступить на ногу – та, конечно, была еще немного вялой и слабой до дрожи, но по ощущениям совершенно здоровой.

Засунув гипс в угол и на прощание показав ему кулак, Лида присела к столу – писать другу прощальную записку.

«Лазарь, пожалуйста, прости меня, как ты всегда прощал, – старательно выводила она на тетрадном листке. – Но я никак не могу сейчас уехать, и для меня это тоже – вопрос чести. Я чувствую себя ужасно виноватой. Вы жили прекрасно, пока не встретили меня. Не понимаю, как вышло, что я все разрушила и разлучила вас. Но если есть хоть малейшая надежда все исправить – я хочу это сделать. Зачем мне жизнь, тем более вечная, если я не спасу самых близких мне людей?»

В этом месте Лида шмыгнула носом, подавила острый приступ жалости к себе и поспешила сменить тон письма на более жизнеутверждающий:

«Обещаю, что буду беречь себя. Постараюсь присылать тебе весточки, что жива и здорова. Только, наверное, с разных телефонов, а то ты снова договоришься с нужными людьми и выследишь меня по номеру. Очень люблю тебя. Лида».

Засмущавшись, она поспешно свернула записку в небольшой квадратик и сунула ее под солонку в центре стола. Потом собрала вещи по давно составленному в голове списку и вышла из квартиры.

Улица ошеломила ее шумом и подоспевшим наконец декабрьским кусачим морозом, к которому девушка не сообразила подготовиться. Она едва не бросилась обратно в квартиру – искать одежду потеплее, но затем решила не терять времени и не рисковать лишний раз.

Из маленького магазинчика на углу она позвонила Полине. Та ответила не слишком довольным тоном – начинался урок, а Лида и думать забыла о школе.

– Адрес п-помнишь? – прошипела она в трубку. – Вот и иди, Ира в к-курсе.

Ирой, вероятно, звали ее домашнюю учительницу.

Нога держалась молодцом, разве что время от времени норовила прогнуться не в ту сторону. Короткими перебежками, то и дело озираясь, Лида добралась до Среднего проспекта.

Дом, где жила Полина, в стиле позднего классицизма, основательный и солидный, с квадратными небольшими окнами, казался смутно знакомым, и Лида даже вспомнила, что прежде он был доходным. Весь первый этаж был занят многочисленными магазинами и кафешками. У железной двери парадной тряслась от холода маленькая женщина лет тридцати. Близоруко приглядевшись к Лиде, она бросилась к ней навстречу и едва не столкнула в радостном порыве обратно на проезжую часть.

– Лидочка? А я тебя дожидаюсь. А то у нас там на входе такой цербер сидит, замучишься объяснять, к кому пришла.

Вдвоем они без лишних слов прошли мимо «цербера» – румяного старичка в униформе. Квартира одноклассницы поразила Лиду размерами и крайне запутанной планировкой. Вероятно, когда-то была выкуплена и объединена вся площадка. Женщина, все еще ежась от озноба, в темпе провела ее в гостиную, и через минуту они уже отогревались ароматным чаем за уютным угловым столиком под низко висящей желтой лампой.

Ирина Андреевна – так она представилась – вблизи оказалась крепенькой и бодрой, с шапочкой коротко подстриженных волос, лежащих монолитно и напоминающих шляпку гриба. С Лидой она общалась словно с дорогой гостьей и лишних вопросов не задавала.

– Полинка совсем скоро из школы прискачет, – сообщила Ирина Андреевна, выставляя на стол тарелки с сырными и мясными нарезками. – У нее огромные планы на выходные, она вся в подготовке.

Лида слегка взволновалась. Вдруг она не впишется в эти планы, и Полина попросит ее уйти? А идти-то ей некуда.

– Но ты не волнуйся, живи здесь, сколько потребуется, – разгадала ее мысли гувернантка. – Комната для тебя уже готова. В этой квартире ты точно никому не помешаешь, места столько, что заблудиться можно. Но у меня единственный и закономерный вопрос: родные в курсе твоих планов и передвижений?

– Да, я предупредила… понимаете… родители далеко, за мной сейчас брат присматривает…

Кажется, бешеный прилив крови к щекам выдал ее с головой. Но Ирина Андреевна лишь замахала короткопалыми крепкими кистями рук:

– Можешь ничего не объяснять. Сама была молодой, знаю, как бывает необходимо сменить обстановку. А уж старшие братья – это особая песня. Тиран и деспот, верно?

Лида кивнула, сгорая от стыда.