Книга памяти. Воспоминания солдата

Наши попытки остановить ни к чему путному не привели, вижу, что впереди наших уже никого нет, стрельба приближается. Мне ничего не оставалось, кроме, как и самому “драпануть”. Из леса я выскочил, побежал по пахоте, впереди меня не густо тоже бегут бойцы. Противник преследует нас параллельным курсом — лесом, оттуда ведет огонь. Вижу — впереди меня солдат кувыркнулся — убит. Бежать тяжело, сапоги вязнут в пахоте. Так пробежали километра полтора, стрельба прекратилась. Осмотрелся — сзади никого нет, впереди видны бойцы, идущие в тыл. Приплелся и я в тылы, где размещался штаб полка. Досталось нам; приказ — восстановить позиции. Собрали бойцов, в рассыпную пошли. Я был теперь на левом фланге, с несколькими солдатами шли вдоль колеи железной дороги. Увидели: от переезда метнулся фриц, побежал в сторону станции, подгоняемый нашими выстрелами. За станцией и местечком дорога поднималась вверх, по ней из местечка тянулась колонна: немцы отступали. Оказалось: утром они бросили против нас сотню подвыпивших солдат, которые, используя лес, шум, неясность позиций, сумели вызвать панику и тем задержали нас, дали возможность своим более-менее организованно отступить.

После Перетца наша 47-я армия повернула на Берлинское направление. После того, как Первый Белорусский фронт нацелился на Берлин, его командующим был назначен Маршал Г. К. Жуков. Нашей 47-й армией еще в период подготовки наступления на Варшаву стал командовать генерал-майор Ф. И. Перхорович. Мы подходили к Одеру. Противник отчаянно сопротивлялся, шли тяжелые кровопролитные бои, командиры, не говоря уже о бойцах менялись калейдоскопически.

Где-то в начале апреля 1945 г. меня вызвали в штаб полка, затем в штаб дивизии. Сказали:

— Пойдешь учиться, — и направили на курсы младших лейтенантов при 47-й Армии.

Ну, здесь в сравнении с передовой — словно на курорте. Только издали слышим гул пушечных выстрелов, живем не в окопах — в комнате. Учимся. Но идем, движемся вместе с Армией, всегда в боевой готовности.

В апреле начались бои за Берлин. Наша 47-я Армия наступала севернее Берлина. Мы, курсанты, непосредственного участия в боях на передовой не принимали. Но часто по тревоге, и чаще всего ночью, выходили на облавы — очищали территорию от остатков разбитых немецких частей.

25 апреля в районе Катцина мы встретились с частями 1-го Украинского фронта: Берлин был взят в окружение. Встреча эта запомнилась. Колонна наших войск вышла из городка по шоссейной дороге. Мы, курсанты, шли в середине колонны. Вдруг из леса, расположенного влево от шоссе километра за 1,5–2, по колонне ударили из пушек. Колонна быстро заняла оборону вдоль шоссе, фронтом к лесу, развернулась в боевую позицию артбатарея. Из леса никто не показывался. Тем временем была послана разведка. И вот где-то через час из леса выползают танки, на них солдаты машут руками. Наши!!! Но не все увидели эту встречу: во время перестрелки были разбиты две наши пушки, погибли люди.

Быстро продвигаемся на Запад. Немецкие части, оставшиеся в окружении, деморализованы, они беспорядочно отступают; ежедневно видим колонны по несколько сот человек, которые практически без конвоя, под началом своих офицеров направляются в тыл, в плен. Проходим через немецкие городки. Фасады многоэтажных домов белеют выставленными буквально из каждого окна флажками, сделанными спешно из того, что первым попало в руки. Мы, курсанты, идем мощеными улицами особенно торжественно, твердо чеканя шаг, преисполненные силы и гордости.

— О, как много … и какие молодые … а Гитлер говорил, что у русских уже нет армии, — слышим реплики жителей, в основном стариков, женщин, которые вышли на улицу и с интересом смотрят на проходящие части. Первый испуг у них уже прошел, они уже знают, что ничего плохого “русские” им не сделают. Более того, возле походных кухонь собираются люди, особенно дети. Сердобольные солдаты повара (а среди них в основном пожилые) наливают им по возможности солдатский харч.

Были ли случаи бесчинств, жестокости? По всей вероятности были, но не массовые, и они пресекались. В первые же дни вступления наших войск на территорию противника войскам был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего Сталина, которым предусматривались строгие наказания по законам военного времени за насилия, умышленные разрушения, поджоги, порчу строений, оборудования и др. Однажды мы вошли в городок, короткий привал. Невдалеке магазины. Пошли посмотреть. В одном вижу: какой-то молодой старшина хватает посуду, бросает на пол, разбивает.

— Зачем это ты? — спрашиваю.

— А это им в отместку за то, что они у нас творили …

— Дак ты иди на передовую “отмщай”, а то что же ты на тарелках зло сгоняешь?

Он притих и выскользнул из магазина. Наверное, какой-нибудь тыловик; тот, кто дрался на передовой, на стульях, тарелках, бокалах “зло сгонять” не будет.