Книга первая. Читатель

— Опротестуют что, видеозапись? Мою личную печать старшего инспектора? Свершившийся факт приёма медикамента? Подписи свидетелей? Сомневаюсь. Рекомендую смириться с фактом, что Акира Кирью-сан теперь специальный гражданин. Он и его семья переходят под надзор Специального Комитета. Уже перешли, Вакамуро-сан. Я, как старший инспектор СК, свидетельствую это. А теперь, будьте добры, покиньте этот дом, вы отнимаете моё время.

Произнеся всё это, сухонький седой японец заложил обе руки за спину, всем видом выражая ожидание. Его оппоненты, четверо «костюмов», подъехавших пять минут назад к нашему дому, могли лишь бессильно сжимать кулаки и играть желваками. Сам инспектор, его двое подчиненных, видеокамера на треноге, подписанные листы протоколов, всё это не оставляло ни малейшего сомнения в свершившемся процессе.

— Вы… Кирью-кун, — с трудом выплевывая слова, обратился ко мне упомянутый Вакамуро, — совершили огромнейшую ошибку! Вы были гением, одним из самых многообещающих молодых людей во всей Японии! Будущее вас и ваших родственников в Митсубе было бы просто прекрасным! Может быть, даже великим! И вы… вы просто выбросили всё это в сточную канаву!

— Вы свободны, Вакамуро-сан! — лязгнул голосом инспектор, — Не задерживайте нас.

Вскоре после того, как агенты Митсубы покинули наш дом, их примеру последовал и инспектор с подчиненными. Вместо того, чтобы проводить «разъяснения» на месте, этот старик, оказавшийся давним знакомым деда, перемолвился с ним, сидящим на диване, парой слов, потом, строго велев «не затягивать», назначил мне прием, выдав адрес своего офиса, затем собрал все бумаги и, раскланявшись с присутствующими, удалился. Сразу же после этого Кирью Ацука, не стесняясь детей и мужа, подлетела к Горо, чтобы со всей силы вмазать деду по лицу в удивительно высоком прыжке.

— Ты обещал, ксо-таре! — грубо выругалась миниатюрная женщина, — Ты обещал, что такого не будет! Ксо-ояджи!! Тебе мало было сына и внука⁈ Мало, да?!!

Из глаз матери брызнули слёзы. Она попробовала врезать снова, но тут её уже поймал, обнимая, отец.

— Это был мой выбор, — глухо проговорил я, подходя и обнимая обоих, — Всё нормально.

Ушел где-то час на успокоение родителей и младших, а затем, оставив их отзваниваться в школы и объяснять сегодняшнюю неявку детей на занятия, мы с дедом пошли назад в додзё. Перед тем, как покинуть дом младших Кирью, старик выполнил поклон глубокого извинения перед родителями. Прямо уж на колени падать не стал, но согнулся в девяносто градусов как молодой. Всё-таки, это была его ошибка.

Какое-то время мы шли молча. Я переваривал то, что услышал от деда, а тот просто страдал от всего, что приключилось с ним за последние сутки. Всё-таки взбучку этому гиганту устроили очень сильную, как ребра уцелели — не знаю. Сам бой я не застал, зато помог прадеду ночью вправить вывих на правой руке. Щелчок от сустава был едва ли не громче пистолетного выстрела. Казалось, что, если бы в этой потасовке участвовал бы еще и индийский слон — он бы не выжил.

По дороге дед выдавил из себя только один вопрос, одно слово.

— Кавасима? — спросил он, глядя перед собой.

— Подох головой в унитазе, со ртом, набитым йенами, — сухо отчитался я, — и с отрезанными мизинцами в жопе.

Старик лишь покачал головой, никак не прокомментировав вслух. Он вообще мало говорил всё утро. Когда мы пришли домой час назад, нас уже ждала и семья, и группа инспектора, записавшая на камеру, как я проглатываю выданную мне дедом пилюлю. Подписи, краткая инструкция, которую нужно будет еще осмыслить, утренний визит пиджаков из Митсубы, получивших неожиданный сюрприз прямо в лицо, и вот, мы возвращаемся в додзё. Зачем? Не знаю. Всё равно. Слишком многое нужно обдумать и систематизировать.

У деда было мало времени ночью, поэтому он, хромая и опираясь на моё плечо, вываливал всё сумбурно и сжато. Плечо, кстати, болело. Оба. Эта отбитая туша весит много…

Додзё у Кирью Горо было шикарное по местным меркам городской застройки. Огромная площадь старинного одноэтажного дома, внутренний сад, переделанный в тренировочные арены, внешний периметр, состоящий из полигонов, с закрепленными тут и там макиварами… Всё солидно, всё на века. Ученики, два десятка огромных лоботрясов, увитых мышцами, усердно пытались сломать себя об окружение, об друг друга… или наоборот. При виде деда они тут же, побросав все свои занятия, выстроились как заправские якудза, заорав нечто воодушевляющее и приветственное. Но негромко. Дед, в отличие от других мастеров додзё, пекся о покое соседей.

— Джотаро, — негромко позвал идущий мимо строя учеников дед, — Зайди ко мне.

— Хай! — молодой мужик лет двадцати трех, почти догнавший габаритами мастера, коротко и резко поклонился, пристраиваясь за нами.