Книга первая. Читатель

В додзё я бывал мало, каждый раз сдерживая себя от ругани. Мне понадобился час на составление плана, полтора часа на реализацию, пара тонких перчаток и пригоршня мелких йен, после чего Кавасима Сайго покинул этот мир позорным образом. Эти орясины, набивающие себе костяшки и надувающие мышцы, еще и мухи не обидели, но уже загубили свой потенциал как человека разумного. Они все поголовно работают грузчиками и строителями, теперь это их потолок. Шансы, что хотя бы у двоих из них сложится спортивная или иная карьера — минимальны.

Однако, как выяснилось, я знаю об этом мире меньше, чем следовало бы.

Комната деда была немногим из того, что я у него одобрял — образцом минимализма. Стенной шкаф с футоном, пара подушек для сидения, низенький писчий столик с набором древних инструментов для каллиграфии, плакат с иероглифом «Доблесть» на стене. Всё.

— Джотаро, — дед тяжело опустился на своё место, — Забери всех на пробежку. Часа на два. На обратном пути пригласите ко мне Бивако-сенсея. Приболел, потребуется её помощь. Это… всё.

— Хай, учитель! — резко поклонившись, старший ученик убыл, одарив меня на прощание сложным взглядом.

— Хорошо… — выдохнул Горо, а затем обратился ко мне, — Нужен час на подготовку. Переоденься в кимоно и подожди. Оно вон в том шкафу, готовое. Должно тебе подойти.

— Подготовку чего? — решил уточнить я.

— Мы с Йоши… то есть инспектором, скормили тебе фальшивую таблетку, — бухнул дед, — Теперь надо принять нормальное Снадобье. Только мы сделаем это по старым традициям и правилам. Поверь, так будет лучше. Если бы ты не ушёл ночью, то мы бы успели, а так…

— Понял. Готовься. Я не буду мешать.

А вот и время, чтобы со всем разобраться.

Кимоно пришлось почти впору, так что, я, переодевшись прямо перед дедом, сидящим с закрытыми глазами, опустился на гостевую подушку перед ним и повторил его позу, прикрыв глаза.

Итак…

На ум приходят строчки Омара Хайяма:

'Всё, что видим мы, — видимость только одна,

Далеко от поверхности моря до дна.

Полагай несущественным явное в мире.

Ибо тайная сущность вещей не видна'

Именно так перевел это рубайи один из русских переводчиков. Этот язык, в отличие от арабской группы, я уже выучил, заодно зацепив в интернете и сборник виршей старого поэта-философа. Они очень хорошо подходят к этому моменту.

Тем более потому, что именно где-то в Персии несколько тысяч лет назад местные алхимики и открыли Снадобье. Его называли по-разному. Пилюля, Лекарство, Средоточие Воина, Таблетка Судьбы… не называли. Назовут аж через полтысячелетия и уже на землях Китая, куда привезут рецепт препарата. Алхимик, впервые представивший научному сообществу свое достижение, проклянет его за тот вред, что он наносит принявшим. В Снадобье разберутся китайцы.

Создатель надеялся, что изобрел если не путь возвышения человека, то как минимум способ сотворить из обычного смертного могущественного воина. Принявшие Пилюлю начинали употреблять гораздо больше пищи, они росли в размерах, увеличивались их мускулы, организм укреплялся невероятно. Даже возраст не был преградой, Снадобье позволяло вырасти новым зубам, зарастить шрамы, поправить здоровье. Но затем… спустя какое-то время, тела принявших чудодейственное средство начинали иссыхать. За считанные недели из пышущего здоровьем богатыря получался обтянутый кожей скелет, который с легкостью сдавался перед самыми тривиальными болезнями. Именно поэтому перс проклял своё изобретение — слишком многих достойных соотечественников унесло непроверенное Снадобье.

Клан китайских алхимиков, затратив на изучение персидского препарата более ста лет (и неизвестное количество подопытных), выяснил, что под влиянием средства организм человека меняется, становясь сильнее, быстрее и крепче, но при этом приобретая сильную зависимость в определенном стиле жизни. Такое тело нуждалось в постоянной поддержке. Обильное питание, физические упражнения, закалка… и битвы. Так они подумали сначала, эти китайские мудрецы. Они уверились, что с помощью Снадобья можно получить великих воинов, способных разметывать армии простых смертных также, как мальчишка с помощью хворостины расправляется с зарослями крапивы.

Но ошиблись и они. Принявшие Снадобье воины, усердно упражнявшиеся с оружием, действительно показывали чудеса доблести, завоевывая себе место в легендах и преданиях, но затем свет их воинской карьеры сменялся сумраком мрачного безумия. Впадая в смертный раж, утраивающий их и так чудовищную силу, такие бойцы устраивали жуткие мясорубки среди городов и сёл, а когда противники и жертвы кончались — они умирали в жутких муках, иссыхая с чудовищной скоростью. Трагедия, поразившая царства Китая во времена безумия этих воинов, вынудила императора казнить весь клан и предать проклятию рецепт.

Но он, конечно же, не остался в забвении.