Книга первая. Сон про не сон (СИ)

Тогда я перешерстила знакомых и нарыла настоящего хакера - Толю Бирюкова. Этот ‘вечный’ студент двадцати пяти лет от роду характеризовался всеми знакомыми с ним людьми, как гениальный программист, кристально честный человек и патологический лентяй.

Мне это подходило, и я аккуратно внедрила Толю сначала в ‘Монолитстрой’, а потом и в Гришкин отдел. Слияние двух гениев прошло более чем успешно. Через неделю знакомства Толик, возбужденно посверкивая глазами, признался, что такого коммерческого гения, как Гриша Рябкин, надо хранить в музее и показывать за большие деньги.

И надо ли уточнять, что Толик стал верным соратником Гришки во всех авантюрах. Один плюс - Захар смог уволиться из отдела. Теперь ‘прикрытием’ работал Бирюков.

Так что мартовская 2010 и последующие ярмарки проходили у нас на ‘ура’. Регулярный доход составлял от пятнадцати до двадцати тысяч евро.

Да, самый недорогой торт у нас стоит четыреста рублей, но делали-то его на деревенских продуктах. Я специально договариваюсь со знаменскими жителями о поставках. А выпечка на домашних яйцах, масле, сливках, молоке и сметане это совсем не то, что магазинная продукция. Вкус обалденный!

Севочка свои цветочки тоже дорого оценивает. Так он же к каждому горшку составляет подробную инструкцию по уходу. И сами горшки у нас лучше голландских - и по качеству, и по рисунку.

Резчики по дереву и краснодеревщики тоже в грязь лицом не падают. Такие табуретки и вешалки, как делают мои ребята не стыдно и в Версаль продать. Не говоря уже о лавках, плетеной мебели, журнальных столиках, тумбочках и прочей продукции.

Кружевницы наши тоже стараются. За редким случаем их продукция на уходит влет. И то, многое из произведенного, забирают модельеры из ‘Светлячка’.

Там главной Маша Ромова, наш будущий юрист, красавица, умница и гениальный дизайнер. Она очень хорошо рисует и у неё бесподобный вкус в сочетании с внутренним чувством такта и меры. Правда, проявилось это не сразу, а по прошествии довольно длительного времени.

Когда Гриша стал снабжать наших портних новыми тканями, девочки во главе с Маринкиной бабушкой озаботились одной проблемой. Нет, что шить они представляли, но вот какие размеры…

Сначала решили делать каждую модель в четырех вариантах - от сорок четвертого до пятидесятого. Потом прикинули и поняли, что основные потребители у нас дамы отнюдь не субтильного телосложения. Тогда решили отказаться от сорок четвертого и пятидесятого, но принимать заказы на последующий, после ярмарочный пошив. Но все равно оставалась проблема привязки выдуманного фасона к реальному потребителю. И вот тогда кого-то особо умного (до сих пор не признаются!) осенило: ‘А давайте мы наши модели будем изначально шить на нашу классную, а в процессе носки все недостатки и устраним’.

С тех пор моя жизнь окончательно превратилась в кошмар. Мало того, что свободного времени у меня давно уже не было, ела я тоже в основном экспериментальные блюда моих учеников, так теперь и что носить мне тоже определяли дети. У меня ангельский характер и море терпения!

На переменах в мой кабинет теперь могли ввалиться озабоченные портнихи с тремпелями наперевес и нагло затащить меня в подсобку подгонять очередной шедевр. Хорошо хоть, что сами уроки ещё оставались неприкосновенными.

Я теперь рассекала по школе в разнообразных юбках: с вышивкой по боку, по подолу, по разрезам, по кокеткам и по складкам; удлиненными и выше колена (от мини я наотрез отказалась!), с заниженной талией и завышенным поясом; со вставками из кожи и шелка; с бисерными орнаментами и оригинальными аппликациями; и прочая, прочая, прочая. Мои пиджаки отличались, как живостью расцветки, так и оригинальностью фасона. На блузках гордо струились вологодские кружева, свитера и жилеты радовали тело мягкостью и затейливостью узора, а мои брюки поражали воображение шириной и длиной брючин. Еленушка сначала округляла в ужасе глаза, а потом я предложила и ей поработать моделью. Это делать она наотрез отказалась. И напрасно!

Со временем я вошла во вкус. Плохо только одно - мои модельеры считают, что носить одно и то же два сезона подряд - это дурной тон. Поэтому вещи у меня изымаются, сдаются в химчистку и продаются на очередной ярмарке, а мне шьют и вяжут новое. Это меня ужасно огорчает, потому что я привыкаю к удобной одежде, и мне всегда безумно жаль расставаться с удачными вещами.

Но зато теперь у моих девочек прекрасная реклама их труда. Незамеченной я не остаюсь нигде. С моим ростом и внешностью и так это сделать трудно, а тут ещё и прикид новомодный.

Как, разве я не рассказала, как я выгляжу? Простите, это серьезное упущение с моей стороны. Как я уже упоминала ранее, мой папа, будучи студентом, считался первым красавцем на физмате. В молодости он был невероятно похож на Сергея Столярова в фильме ‘Садко’: высоченный русый шатен с зелеными глазами и очаровательными ямочками на щеках. А мама всегда любила сказки… Да и она сама с её белокурыми локонами, громадными голубыми глазами и точеной миниатюрной фигуркой очень смахивала на сказочную принцессу.