Книга попугая

Когда любовник моря — солнце — вошел в комнату запада, а возлюбленная звезд — луна — воссела на парадном сиденье востока, Худжасте, очи которой напоминали моря, а слезы — Плеяды[95], пришла просить у попугая разрешения и сказала: «О поверенный моих тайн! О основа моих молений! Сегодня мощь любви препятствовала мне заниматься чем-либо другим, плен страсти препятствовал выполнять какие-нибудь другие дела. Твои безграничные заботы не дают мне окончательно свалиться с ног, твоя бесконечная милость не позволяет совершенно потеряться. Все советы этой растерявшейся проистекают от твоей беспорочной мудрости, все поучения этой смятенной связаны с твоей лишенной недостатков сметливостью. Сегодня вечером я пришла к тебе, и, если ты сочтешь это возможным, дай мне дозволение ухватить за ворот желание, если же не согласишься с этим, укажи, как мне спрятать ногу под подол терпения, хотя любовь и терпение вредят взаимно друг другу».

Нахшаби, любовь — сплошное нетерпенье,
Хоть она наружно мягкости полна.
Невозможно слить с любовию терпенье:
Терпеливая любовь была б странна!

«О Худжасте, — ответил попугай, — то, что ты иногда приходишь ко мне за наставлением, по временам советуешься со мной, тебе не повредит. Ибо тот, кто ищет поучения, увидит то же, что и тот старец, тот, кто советуется в делах, найдет то же, что нашел тот брахман!» — «А что они нашли?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — ответил попугай, — что некогда жил царь, мудрый и разумный, ученый и рассудительный. Случилось ему как-то раз устроить празднество в честь своего сына. Хотел он довести угощение до такой степени, до какой не доводил его никто до него. Поэтому он приготовил все необходимое для угощения и раскрыл врата гостеприимства. Он хотел, чтобы земля и вода пришли на его пир, обитатели суши и влаги были его гостями. Начал он держать совет с визирями дворца и сказал: „Я хочу, чтобы пир этот достиг крайних пределов пышности и хочу позвать в гости на пир само море, ибо море по сану своему похоже на царя, и поэтому, если кто-нибудь увидит во сне море, толкователи говорят, что этот сон имеет отношение к царю“. — „Прекрасно, — ответили все, — ты ныне такой властитель, что из стыда перед твоей щедростью растеклось могущество моря и из страха перед всадниками твоими его всадничков[96] охватила дрожь. Разве море так мощно, что может пренебрежительно отнестись к твоей чести и не прикатит стремительно на приглашение твое сюда свои волны?“»

Вещь ужасная — царская мощь, Нахшаби,
Даже львиное сердце пред нею дрожит.
Мощь царей — это страшное пламя: ты знай,
Что и море воды это пламя лишит.

«Затем царь позвал мудрого старца, хитрого брахмана, который славился в его царстве основами мудрости и пользовался всеобщим уважением за глубокое знание правил мудрости, и сказал: „Пойди к морю, доставь ему мою весть и скажи: „Случилось нам устроить пир в честь нашего сына: если ты соблаговолишь пожаловать к нам и придашь нашему пиру полноту великолепием твоим, ты заставишь блистать устои дружбы и освежишь основы единения. Просим мы тебя, вместе с вельможами, столпами державы, всеми постельничими и всеми правителями, как-то: морскими змеями, китами, крабами, черепахами, лягушками, крокодилами и обитателями раковин, подарить веселье здешней стороне и всех нас озарить своим появлением…“ Но только, брахман, необходимо, чтобы ты вернулся на третий день и привел с собою море, иначе прольется твоя кровь и ты будешь лишен жизни“.

Когда брахман услышал эти речи и выслушал эту весть, его охватила дрожь. Пошел он домой и сказал своей жене: „Царь поручил мне пригласить море!.. Что это за нелепая мысль овладела его разумом?! Что за безнадежная мечта укрепилась в его сердце?! Чьим гостем бывало когда-нибудь волнующееся море?! Может ли оно прийти к нему в гости?! В чей дом приходил когда-либо бурный океан?! Может ли он прийти к нему в дом?! Какими весами и какой чашкой можно взвесить тяжесть неба?! В какое помещение вместить все пожитки моря?!“»

Нахшаби, твои желанья до чего дойдут, скажи?
И твое терзает сердце невозможная мечта…
Нет, руке твоей, мой милый, с талисманом не дружить,
Ведь в дворце небес высоком не поселится никто!