Книга попугая

Пошел он к змее и сказал: „О помощник угнетенных и защитник оскорбленных! Не вижу я в этом колодце ни одной лягушки, которая могла бы пойти тебе в пищу, не нахожу ни одной квакши, которая могла бы пригодиться для твоей кухни. Поблизости от этого колодца есть большой пруд и великий водоем. В нем великое множество лягушек и несметное количество рыбы. Если ты согласна, пойдем, хитростями и уговорами заставим их перебраться сюда и приготовим для тебя запас пищи и продовольствия…“ — „Прекрасно“, — ответила змея.

Шапур с горестным сердцем и глазами, полными слез, вылез из колодца и бросился в большой водоем. После этого, горюя о родне и тоскуя о близких, он ни единого разу не вздохнул покойно, ни единого разу не мог перевести дух и всю свою жизнь до конца прожил в мучениях и страданиях. Змея же подождала несколько дней, увидела, что на его возвращение нет ни малейшего намека, и тоже покинула колодец и поползла своей дорогой».

Дойдя до этих слов, попугай обратился к Худжасте с такой речью: «О хозяйка, я рассказал эту притчу с такой целью, привел этот рассказ с таким намерением, чтобы ты знала, что всякий, кто не смотрит на окончание своего дела и не устремляет взора на завершение своих начинаний, увидит и переживет то же, что и Шапур. Тебе тоже следует обдумать свое дело, устремить взор на окончание этих посещений — не оказалось бы оно позорным и завершение их не стало бы постыдным. Теперь вставай, ступай к своему другу и навести того, кто поджидает тебя!»

Худжасте только что приготовилась отправиться, как петух возвестил: «Ступайте на молитву!», поднялся дневной шум, утро показало свой сверкающий лик, и идти было уже невозможно…

Нахшаби сегодня ночью собирался
Повидаться с другом нежным и прекрасным,
Только утро помешало это сделать:
Всем влюбленным утра вестник — враг ужасный.

Рассказ о ткаче Зарире, о том, как он отправился зарабатывать деньги, возвратился и выслушал повесть о шакале Ночь двадцать восьмая

Когда ткачи небесного свода убрали в сундук запада золотую ткань-солнце и подмастерья небосклона принесли из мастерской востока белый шелк-месяц, Худжасте облеклась в одежды красоты и совершенства, выпила чашу кокетства и изящества, веселая и смеющаяся, беззаботная и радостная, пришла за разрешением к попугаю и от чрезмерного кокетства и изящества, самоослепления и самовлюбленности повела такую речь: «О двуличный друг и коварный приятель! Я увидела, что такое твоя помощь, и поняла, что такое твоя дружба! Поистине, как-то спросили одного мудреца, кто лучший из людей. „Тот, кого еще не испытали“, — ответил он. Раньше, чем начать с тобой дело, я считала тебя лучшим из друзей, предполагала, что ты прекраснейший из приятелей. Теперь пришлось мне иметь с тобой маленькое дело, произошел пустяковый случай, и вижу, что история получается, совершенно обратная моим представлениям о тебе».

Опыт с зеркалом схож, это знай, Нахшаби!
И не всякий достоин хвалы человек.
Изучить постарайся ты прежде людей,
Ведь иначе ты их не постигнешь вовек.

«О хозяйка! — воскликнул попугай. — Ты поражаешь меня мечом гнева, убиваешь меня страшными попреками! В отношении такого преданного друга нельзя нанизывать подобные жемчужины, нельзя называть меня двуличным и коварным! Я по мере сил моих стараюсь помочь тебе в твоем деле, по мере способностей склонил голову перед твоим приказом, но если судьба не благоприятствует тебе, какая же вина на мне? Если рок не помогает тебе, чем виновен другой?..»

Нахшаби, величайшая сила — судьба!
И никто без нее не поможет тебе.
Не вини ты других в неуспехе своем,
Неуспехом своим ты обязан судьбе…

«О хозяйка, велик ли толк от людских усилий и стараний?! Надо, чтобы помогала и пособляла судьба… Если бы благодаря людским стараниям и постоянному усердию дела удавались и успешно завершались, то ткач Зарир не разочаровался бы в своем усердии и не отчаялся бы в своих стараниях». — «А кто такой был ткач Зарир?» — спросила Худжасте.

«Говорят, — ответил попугай, — что в Ираке был один ткач по имени Зарир. В ремесле своем отличался он изумительным искусством, в ткацком деле показывал настоящие чудеса. Ни одной минуты не сидел он без дела и работы, ни одного мгновения не отдыхал от своей беготни. Но при всех этих стараниях и усилиях, при всем усердии и прилежании ему не удавалось заработать и того количества, на которое он мог бы существовать и добывать себе пропитание».