Книга правды

Сразу после того, как ему была продемонстрирована техника «Разрезок», Берроуз с огромным энтузиазмом предоставил под ножницы неподъемный манускрипт, из которого он выборочно состряпал «Голый Ланч». «Разрезки» использовались в «Голом Ланче» безо всякой авторской уверенности в правильности метода», — напишет позднее Берроуз.

«Конечная форма «Голого Ланча* и расположение глав были определены порядком, в котором материал — по воле случая — посылался в типографию*. («Третий Ум*).

Теперь же» с полной уверенностью в методе» он выдал знаменитую трилогию — «Нова-Экспресс», «Мягкую Машину» и «Билет» Который Взорвался».

«Уильям экспериментировал со своим чрезвычайно изменчивым материалом, своими собственными неповторимыми текстами, которых он подверг жестоким и беспощадным «разрезкам*, — говорит Гайсин. — Он всегда был самым упорным. Ничто никогда не обескураживало его…* («Здесь, Чтобы Уйти*).

Грегори Корсо, с другой стороны, был очень даже смущен и подавлен. Корсо принимал участие вместе с Гайсином, Берроузом и Синклером Бейлисом в «Уходящих Минутах» («Времени Нет»), первой книге «Разрезок». Для последней страницы он написал посткрийтум» откровенно признавшись» что все еще полностью ошеломлен тем, что Любой может попросить его разрезать «очень личные слова» — как будто в них «нет ничего святого», — как сказал Пшзберг («Книга Разбитых»).

«… Поэзия, которую я пишу, исходит из души, а не изсло-варя, — негодовал Корсо. — Уличная поэзия предназначена для каждого, но духовная поэзия — увы! не распространяет — ся в каждой подворотне… моя поэзия — естественная «разрезка* и не нуждается в ножницах… Я согласился присоединиться в этом проекте к мистерам Гайсину, Бейлису, Берроузу, говоря своей музе: «Спасибо за ту поэзию, которая не может быть разрушена, потому что она во мне…* («Уходя-щие Минуты*).

Гинзберг признал «серьезный технический шаг», сделанный «Разрезками», но добавил, что он также «сопротивлялся и противился» им «с того момента, как они стали угрожать всему, от чего я завишу…утрата Надежды и Любви; вероятно и можно примириться с этой потерей, какой бы серьезной она ни была, если остается Поэзия, а для меня — возможность быть тем, кем я хочу — духовным поэтом, даже если я покинут всеми; но Поэзия сама становится препятствием к дальнейшему осознанию «разрезок». Для последующего продвижения в глубины сознания, ниспровергающего любую сложившуюся концепцию Самости, личности, роли, идеала, привычек и удовольствия. Что означает ниспровержение языка вообще, слов, как медиума сознания. Происходит буквально изменение сознания вне того, что уже было фиксированной привычкой языка- сокровенного-мысли-монолога- погруженно-сти-ментального-образа — символов-математической абстракции. Невиданный эксперимент… упражнения мысли в музыке, цветах, безмыслии, восприятии и переживании галлюцинаций, изменяя неврологически фиксированную привычку рисунка Реальности. Но все это, как я полагал, делает Поэзия! Но поэзия, которой я занимаюсь, зависит от жизни внутри структуры языка, зависит от слов как медиума сознания и, следовательно, медиума сознательного существования. С тех пор я слоняюсь в депрессии, все еще сохраняя наркоманское привыкание к литературе…» (-«Книга Разбитых»)

Гинзберг написал Берроузу из Южной Америки об ужасах яхе и о своем неприятии и сопротивлении «Разрезкам». Ответ Uncie Билла был краток и суров:

21 Июня, I960 года Настоящее Время — Предначертанное Время (Pre-Sent Time) Лондон, Англия.

Дорогой Аллен!