Книга правды

Между 1970 и 1973 годами Гайсин курсирует между Танжером, Лондоном, Каннами, Венецией и Нью-Йорком, работая над сценарием фильма «Голый Ланч*, режиссером которого намеревался быть Энтони Балч — к сожалению, так и не реализованный проект (Бэлч умер в 1980 году). Он начинает новый роман «Последний Музей*. «Третий Ум* напечатан во

Франции в 1976 году, и, в конце концов, выходит в Англии в 1978-ом.

Когда на британском рынке печатных изданий только-только появился модный журнал The Face, в одном из его первых номеров была напечатана статья Йоиа Сэвэджа о влиянии Брайона Гайсина на молодых артистов, которое он описывал, как «целую жизнь исследований, определенных уходом от фальшивого сознания». Всеохватывающий культурный синтез привел Гайсина в мир «Роллинг Стоунз» — Брайон брал Брайана Джонса в Джеджуку в 1967 году. В результате вышла посмертная пластинка «Брайан Джонс представляет Трубы Пана в Джеджуке», вдохновившая таких известных хамелеонов, как Дэвид Боуи, Ник Per, Брайан Ино и Дональд Кэммел. «Совсем недавно Throbbing Gristle и Cabaret Voltaire предоставили нам свои работы, показывающие дальнейшее изучение открытий Берроуза/Гайсина… Им удалось пронести с собой «разрезки» из шестидесятых». (Йон Сэвэдж).

В восьмидесятые была создана последняя модель Машины Мечты, и, похоже, для многих артистов она стала отправной ан-ти-наркотической галлюциногенной «настройкой», которой так не хватало в шестидесятые. «Последний Музей», посвященный памяти Иэна Соммервнля, погибшего в автокатастрофе в 1976-ом (отрывки публиковались в различных журналах), был издан таким незначительным тиражом, что является сейчас редкостью. Как и «Процесс», книга получилась слишком бескомпромиссной и спорной, чтобы стать достоянием «книгомесячных салонных дам». Первые эксперименты Гайсина с пленками в 1960 году сделали его отцом «Звуковой Поэзии» со своей классической фразой I AM THAT 1 AM, произносимой с разными интонациями на пленках, по радио и телефону по всему миру. Он никогда не останавливал экспериментов (вышла также книга расшифровок кассетных интервью Гайсина под редакцией Дженезиса Пи-Орриджа). Его здоровье в начале восьмидесятых резко ухудшилось. Он говорил друзьям, что подумывает о самоубийстве, только чтобы оборвать физическую боль. Невозмутимый Берроуз заметил: «Если уж кончать жизнь самоубийством, то как малайский Амок. Мочишь без остановки людей на улице, пока кто-нибудь тебя не угробит. Зато можно с собой сразу нескольких ублюдков унести».

В июле 1986 года с ним связался его американский биограф и сказал, что приедет в Париж в начале августа. 4 Слишком поздно, — тихо сказал Гайсин. — Я ухожу в субботу». В воскресенье утром, 13-го июля, сиделка обнаружила его мертвым в квартире на улице Сент-Мартин, гае он жил последний год, окруженный молодыми последователями из Psychic TV и друзьями. Знакомством с ним гордился аристократический мир. Он существовал за счет принцесс, герцогов и графов. Его работы уходили главным образом в частные коллекции. При всем этом издатели говорили, что он — художник. Хозяева картинных галерей были убеждены, что он — писатель. За месяц до смерти Гайсин стал Кавалером Ордена Искусств и Изящной Словесности. Это хоть как-то идентифицировало Хассана-ибн-Саббаха двадцатого века. «Все беды в мир принесли женщины и богоизбранные Евреи… Моисей, Христос, Маркс, Фрейд и Эйнштейн», — Гайсин и на смертном одре не мог отделаться от двух своих фобий…

МЫ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ УЙТИ

МОЖНО ПОТЕРЯТЬ ПАЛЕЦ. МОЖНО ЖИЗНЬ. КАЖДЫЙ ХОТЬ НЕМНОГО ТЕРЯЕТ ЗДЕСЬ НА ПУТИ СКВОЗЬ ЭТУ РАСУ КРЫС…¹³

ВСЕ, КАЖЕТСЯ, ГОТОВО. ТЫ ГОТОВ? ГОТОВ? 14

Издание «Страха и Отвращения» для меня лично было частью Большой Игры, начатой пять лет назад, когда я вкалывал чернорабочим на английской ферме, и вскоре был с позором оттуда изгнан за примерные достижения в области «химического издевательства» над английским сельским хозяйством, и без меня достаточно «охимизденного» — стоит только взять за вымя последующий Mad Cow Disease.

Ночная погоня за мной полиции из города Рочестера напугала, видимо, только окончательно охуевших кроликов с окрестных полюй, на которых я имел несчастье наткнуться в кустах, в которых отлеживался, пока надо мной проносились полицейские машины.