Книга Призраков

– В этом деле есть одна важная и примечательная особенность, которая меня поражает, – сказал он. – Сначала – только палец, потом рука, вслед за ней – зыбкая фигура, как приложение к руке, без костей и плоти. И, наконец, преобразование завершилось; фигура обрела законченную форму и консистенцию, пусть и подобную желатину, но теперь самостоятельную, не являющуюся как бы продолжением пальца и руки. Одновременно с этим преобразованием, вы теряете жизненную энергию, ваше здоровье ухудшается. То, что теряете вы, приобретает этот объект, причем, посредством прямого контакта с вами. Это совершенно очевидно, не так ли?

– Не знаю. Может быть. Я не могу сосредоточиться.

– Это потому, что из вас вытянули способность соображать; это ничего, я буду думать за вас. Посмотрим, смогу ли я оказать на вашего гостя достойное воздействие, – подобно тому, как поступила с бастующими работникам компания, – которое отвадит его раз и навсегда. Впрочем, это я так, к слову.

– Не могли бы вы дать мне немного сока? – попросил я.

Я отхлебнул немного кислого лайма, но это не принесло мне облегчения. Слова мистера Скуэра не внушали мне надежды. Мне хотелось покоя. Я устал от постоянной боли, казалось даже, от самой жизни. Мне стало совершенно безразлично, поправлюсь я, или отправлюсь в мир иной.

– Он скоро вернется, – сказал инженер. – Как говорят французы, l'appetit vient en mangeant, аппетит приходит во время еды. Он навещал вас трижды, и не остановится. И если с каждым разом он действительно становится все сильнее, а вы слабеете, то это его посещение может оказаться для вас последним.

Мистер Скуэр потер подбородок, а затем сунул руки в карманы брюк. Эту привычку он также приобрел в Штатах. Если руки его не были чем-нибудь заняты, он засовывал их в карманы, словно их туда что-то притягивало. Дамам не нравился мистер Скуэр; они говорили, что он не джентльмен. Не потому, чтобы он говорил или делал что-то предосудительное, – просто он разговаривал с ними, прогуливался с ними, даже смотрел на них – держа руки в карманах. Однажды я был свидетелем того, как одна дама демонстративно повернулась к нему спиной, как только он в очередной раз поддался влиянию этой своей вредной привычки.

И вот теперь, стоя с руками в карманах, он внимательно осмотрел мою кровать и пренебрежительно заметил:

– Старомодная и неудобная. Четыре столбика и балдахин. Мне кажется, это совершенно лишнее.

Я находился не в том состоянии, чтобы вступать с ним в дискуссию. Мне нравилась моя кровать с раздвижным балдахином; не то, чтобы я им пользовался, просто он создает приятное чувство уединения.

Если светит солнце, можно задвинуть портьеры, не опуская жалюзи; таким образом, в комнате будет светло и, в то же время, солнечные лучи не будут вам мешать. В пользу балдахинов можно сказать многое, но в настоящий момент это было неуместно.

Мистер Скуэр вытащил руки из карманов и принялся возиться с электрическим проводом у меня над головой; закрепив, он протянул его по полу, сделав петлю, а затем подсоединил к кнопке, которую вложил мне в руку.

– Будьте внимательны, – сказал он, – спрячьте руку под одеяло. Как только палец снова попытается проникнуть в ваше тело, нажмите кнопку. А я спрячусь за занавеской и по вашему сигналу пущу ток.

После чего скрылся.

Я чувствовал себя очень плохо, поэтому даже не взглянул, где он спрятался. Я лежал неподвижно, закрыв глаза, с кнопкой в руке, молча страдал и не воспринимал ничего, кроме пульсирующей боли в голове и ломоте в спине, пояснице и ногах.

Прошло какое-то время, прежде чем я снова ощутил палец на своих ребрах; причем на этот раз он действовал не как шило, а осторожно их ощупывал. Кроме того, я ощущал ладонь целиком, и рука эта была вполне материальной, холодной и липкой. Откуда-то из глубин подсознания всплыло: как только палец окажется непосредственно над моим сердцем, с левой стороны, холодная рука проникнет внутрь, сожмет его, и оно перестанет биться, а я, как сказал бы мистер Скуэр, «сыграю в ящик».

Спасая свою жизнь, я вытащил кнопку с электрическими проводами, и приложил к его руке, – точнее, пальцу, – и сразу же раздался громкий, пронзительный вопль. Я с трудом повернул голову и увидел фигуру, сейчас вполне материальную, в отличие от предыдущих посещений, корчащуюся от боли и пытающуюся высвободиться.

В тот же самый момент из-за занавески показался мистер Скуэр; он коротко рассмеялся и сказал:

– Думаю, мы поймали его. Он угодил в петлю, и теперь ему не вырваться. Пусть расскажет обо всем самым подробнейшим образом. Я не позволю вам уйти, пока все о вас не узнаю.

Эти последние слова он адресовал, разумеется, не мне, а призраку.