Книга Призраков

«О, Господи! – подумалось мне. – Сейчас около полуночи, другой возможности увидеть чудеса в канун святого Марка может не представиться. Постою на паперти несколько минут, а потом, когда снова встречусь с этой девушкой, сообщу, что принял ее вызов, просто так, а вовсе не для того, чтобы что-то ей доказать».

Я открыл ворота и пошел по дорожке. Луна призрачным светом освещала надгробия. Недавно установленный крест из белого камня, как мне показалось, слегка флуоресцировал. Окна церкви были темными.

Я уселся на паперти, на каменной скамье возле стены, и полез за трубкой. Мне не хотелось курить; отчасти потому, что это было запрещено мисс Фултон, отчасти – поскольку чувствовал, что этого не следует делать на освященной земле. Но я испытывал некое удовлетворение, ощущая ее в пальцах; кроме того, мне не придется ее долго искать, как только я окажусь за воротами кладбища. К своему ужасу, я обнаружил, что потерял ее. Кисет был на месте, спички тоже. Трубка, должно быть, выпала, когда я грохнулся на землю, вылетев из коляски. Жаль, это была моя любимая трубка.

– Прекрасно, – уныло пробормотал я. – Если послать завтра утром Дика на дорогу, десять шансов к одному, что он ее не найдет; завтра ярмарочный день, люди поднимутся рано.

Часы пробили двенадцать.

Я считал каждый удар. Мое пальто было на меховой подкладке, так что я не мерз – мне даже было жарковато. С последним ударом я заметил, как около двери, ведущей церковь, появилась яркая полоса света. Дверь была сделана на совесть, свет пробивался не из щелей и не из-под нее, тонкий яркий луч проходил сквозь замочную скважину.

Появился ли свет в окнах, я не видел, – на самом деле, эта мысль не пришла мне в голову ни тогда, ни чуть позже, – но я почти уверен, что нет, ибо в противном случае я видел бы его отблеск на надгробиях. Сейчас, если вдуматься, было довольно необычно, что столь яркий свет пробивается заметным лучом сквозь замочную скважину, в то время как окна остаются совершенно темными. Но в то время я не подумал ни о чем подобном, поскольку иное завладело моим вниманием. Ибо я отчетливо увидел мисс Венвилл, мою знакомую, очень хорошую девушку, шедшую по дорожке походкой, характерной для молодой английской леди.

Однажды случилось так (со мной иногда это происходит, когда я пребываю за границей и нахожусь в публичном парке или саду), что я сказал своей жене, глядя на девушку, проходившую мимо:

– Уверен, дорогая, что это англичанка.

– Конечно, – сказала она, – это можно видеть по ее платью.

– Ничего не могу сказать о платье, – заметил я. – Я сужу по ее походке.

Итак, это была мисс Венвилл, и она приближалась к паперти.

– Это какой-то розыгрыш, – сказал я себе. – Она наверняка собирается проследить за призраками, и если я встану и заговорю, то наверняка напугаю ее до полусмерти. Если бы у меня была моя трубка, я бы закурил и выпустил облако дыма, чтобы дать ей знать о присутствии другого смертного, и при том не испугать. Думаю, мне все-таки стоит подать ей знак.

Я облизнул губы, собираясь начать насвистывать Rocked in the cradle of the deep – единственная песня, которую я умею насвистывать и которую иногда меня просят исполнить на дружеских вечеринках, – так вот, едва я облизнул губы, когда заметил нечто, так меня напугавшее, что я не издал ни единого звука.

Луч света в замочной скважине погас, и я увидел на паперти миссис Венвилл, мать девушки, умершую два года назад. Ее облик светился мягким белесоватым светом, чем-то напоминая лампу, заполненную газом.

– Добрый вечер, мама, что привело тебя сюда? – спросила девушка.

– Гвендолин, я пришла сказать тебе, чтобы ты возвращалась обратно. Ты не можешь войти. У тебя нет ключа.

– Ключа, мама?

– Да. Каждый, кому положено войти, должен иметь свой собственный ключ.

– И где мне его взять?

– Прежде всего, он должен быть сделан для тебя, Гвен. Но ты совершенно не готова к тому, чтобы войти. Что хорошего ты совершила, чтобы заслужить эту честь?

– Ну, как же, мама, все знают, что я очень хорошая девушка.

– Здесь этого никто не знает. А потому это не дает тебе права войти.

– Я всегда одета со вкусом.

– Это не то.

– Я прекрасно играю в теннис.

Ее мать покачала головой.

– В таком случае, мама, я выиграла соревнования по стрельбе из лука и получила приз.

– Это все не то, Гвендолин. Что хорошего ты сделала для кого-нибудь, кроме себя?

Девушка на минуту призадумалась, потом рассмеялась.

– Я участвовала в благотворительной лотерее и выиграла пару подтяжек. Я продала их капитану Фитцкерли, а вырученные деньги пожертвовала сиротскому приюту.

– Ты всего лишь отдала то, что получила.

Тогда мать сделала шаг в сторону, и луч из замочной скважины упал прямо на девушку. Мне показалось, что это был как будто рентгеновский луч. Ни ее одежда, ни плоть, не стали для него препятствием. Он проник в ее грудь, в ее голову, во все ее тело, высветив нечто темное, почти черное.

– Уверен, это черный баран, – сказал я.