Книга россказней

– Наши братья постятся, – пояснил аббат, – однако у меня есть дозволение от Его Святейшества Бенедикта XIV, благодаря которому я могу раз в день вкушать мясо с тремя гостями. Желаете ли и вы воспользоваться этой привилегией или же предпочитаете постную пищу?

– Не смею отказаться, Ваше преподобие, от папской милости и вашего любезного приглашения. Это было бы излишне манерно.

– Тогда приступим!

В трапезной аббата и в самом деле висело на стене под стеклом в рамке то самое папское дозволение. На столе было два прибора, к которым монах в ливрее тут же добавил третий.

– Отобедаем втроем, вы, я и мой канцлер. Вот и он.

– У вас есть канцлер?

– Будучи аббатом обители Пресвятой Девы Марии, я являюсь князем Священной Римской империи и выполняю соответствующие обязанности.

Наконец-то гостю стало известно, где же он находится, и он был обрадован тем, что оказался во всемирно известной обители при столь исключительных обстоятельствах и совершенно неожиданно. Тем временем они сели за стол и приступили к трапезе.

– Вы иностранец? – поинтересовался аббат.

– Венецианец, однако давно в странствиях. О том, что находится в изгнании, Казанова сообщать не спешил.

– Будете ли еще путешествовать по Швейцарии? В этом случае я с удовольствием дал бы вам кое-какие рекомендации.

– С благодарностью воспользуюсь вашим содействием. Однако прежде чем я отправлюсь далее, я бы хотел с вами доверительно побеседовать. Исповедаться и испросить вашего совета относительно некоторых обстоятельств, отягощающих мою совесть.

– Буду к вашим услугам. Господу было угодно раскрыть ваше сердце, Он же найдет для него и утешение. Дорог людских великое множество, но лишь немногие из них зашли так далеко, что помощь уже невозможна. Искреннее раскаяние – первое условие обращения, хотя подлинное, богоугодное осознание тяжести содеянного наступает не в состоянии греха, но лишь в состоянии благодати.

И он говорил в том же духе еще некоторое время, пока Казанова отдавал должное блюдам и вину. Когда аббат умолк, он вновь заговорил:

– Простите мне мое любопытство, Ваше преподобие, однако как вам удается в это время года добывать столь отменную дичь?

– Не правда ли? У меня есть рецепт. Дичь и птица, которую вы здесь видите, заготовлены полгода назад.

– Неужели это возможно?

– У меня имеется приспособление, позволяющее хранить их полностью без доступа воздуха.

– Вам можно только позавидовать.

– Угощайтесь. А разве вы не хотите попробовать лосося?

– Не смею вам отказать.

– Это ведь постная пища! Гость рассмеялся и взял кусочек.

III

После обеда канцлер, человек немногословный, Удалился, и аббат показал гостю монастырь. Все в нем чрезвычайно понравилось венецианцу. Он впервые осознал, что нуждающийся в покое человек может добровольно выбрать монастырскую жизнь и чувствовать себя в этих стенах вполне уютно. И начал уже подумывать о том, не будет ли это в конце концов для него лучшим путем к умиротворению тела и души.

Одна только библиотека не вызвала его удовлетворения.

– Я вижу здесь, – заметил он, – массу фолиантов, однако и самым свежим из них, похоже, не менее ста лет, и все это сплошь Библии, Псалтыри, теологические толкования, догматические сочинения и жития. Все это, без сомнения, замечательные произведения…

– Смею предположить, – усмехнулся аббат.

– Однако монахам понадобятся и другие книги, по истории, физике, изящным искусствам, записки путешественников и тому подобное.

– К чему? Наши братья – набожные, простые люди. Они заняты ежедневным послушанием и тем довольны.

– Великие слова. А вот там висит, как я вижу, портрет курфюрста Кёльнского.

– В облачении епископа, совершенно верно.

– Лицо его не совсем удалось. У меня есть его портрет получше. Смотрите!

Он достал из потайного кармана изящную табакерку, в крышке которой была миниатюра. Она изображала курфюрста в одеянии великого магистра немецкого ордена.

– Прелестно. Откуда это у вас?

– От самого курфюрста.

– Правда?

– Имею честь быть его другом.

Казанова с удовлетворением отметил, что уважение аббата к нему заметно прибавилось, и убрал табакерку.

– Вы сказали, что ваши монахи набожные и довольные своей жизнью люди. Я начинаю завидовать такой жизни.

– Да. Это жизнь в служении Господу.

– Именно, к тому же вдали от мирских бурь.

– Совершенно верно.

Задумчиво следовал Казанова за аббатом и через некоторое время попросил выслушать его исповедь, чтобы он смог получить отпущение грехов и принять на следующий день причастие.

Аббат проводил его к маленькой беседке, куда они и вошли. Казанова хотел опуститься на колени перед севшим аббатом, но тот не позволил ему этого сделать.

– Возьмите стул, – сказал он любезно, – и поведайте мне о своих грехах.

– Это будет долгий рассказ.

– Прошу вас, начинайте. Я буду внимательно слушать.