Книга Розы

— Нет. — Он завозился в кресле, стараясь сесть попрямее, потом вцепился в подлокотники и устремил взгляд вперед, словно пытаясь сосредоточиться. — Слишком многие спят. В этом и беда. Пора бы проснуться…

Его прервал ворвавшийся в комнату пес, за которым следовали Ханна и Джеффри, решительно потиравший руки, будто готовясь свернуть кому-то шею.

— Я бы лично не отказался немного поспать, — усмехнулся он, — но увы. До следующей недели дел невпроворот. Нет покоя грешникам.

— Папа, разве ты грешник? заинтересовалась Ханна. — Правда? Наш папа грешник?

— Не говори ерунды, Ханна! — оборвала ее Селия.

— Время не ждет, — выдал Джеффри очередное клише из своей богатой коллекции. — Нам пора идти, папа. До свидания.

Мистер Рэнсом лишь нечленораздельно хмыкнул и вяло махнул рукой.

Селия и Ханна поцеловали его и вслед за Джеффри покинули палату.

Они прошли по длинному коридору и вышли к подъезду, к сиявшему на солнце темно-синему «ягуару». Джеффри по-хозяйски провел рукой по капоту, словно гладил породистого скакуна.

— Думаю, теперь всем ясно, что мы поступили правильно. Вполне подходящее место для больного старика.

— Прекрати, Джеффри, — оборвала его Селия, удивив Розу необычно резким тоном, и раздраженным жестом завязала платок. — Раз в жизни можно и промолчать. Давайте просто сядем и поедем.

— Постойте, — остановилась Роза. — Поводок Ролло. Я забыла его у папы в палате.

Джеффри испустил драматический вздох и повернул назад, но Роза остановила его.

— Не надо. Ничего страшного, я сбегаю.

Не дав ему возразить, она быстро пошла по коридору обратно в палату отца.

Папа сидел в той же позе, в какой они оставили его, сжимая подлокотники кресла и пристально глядя на нарциссы, освещавшие палату своим желтым светом.

Роза притворила дверь, и он взглянул на нее. Опустившись рядом с ним на колени, она прижалась губами к его уху:

— Я вытащу тебя отсюда. Обещаю.

Взгляд отца прояснился, лицо оживилось, он выглядел теперь совершенно иначе. Почти как раньше.

— Розалинда. Я знал, что ты вернешься. У меня кое-что есть. Там.

Она проследила за его жестом. Он показывал на семейную фотографию в позолоченной декоративной рамке.

— Это?

— Подай ее мне.

Он взял фото и, не разглядывая, перевернул рамку задней стороной к себе, вытащил фотографию и положил себе на колени. Затем пальцем сдвинул в сторону лепное украшение рамки, и перед взором Розы предстало небольшое углубление внутри.

— Много лет назад, когда все это начиналось, пока они еще не пришли, я подготовил для себя выход.

В углублении лежал стеклянный пузырек, не больше детского пальчика, заполненный белым порошком.

— Помнишь доктора Фримена? Это он мне дал.

— Отец Софи?

— Он раздал всем своим друзьям.

— Что это?

Вместо ответа отец протянул ей пузырек на ладони.

— Скажем так: это подарок. Мне он уже не нужен, поэтому отдаю его тебе. Это все, что у меня есть. Может, и тебе не понадобится, но все же ты моя дочь, поэтому мало ли…

Роза взяла пузырек и опустила его в карман. Она не знала, что в нем, но не решилась переспросить. Не поднимаясь с колен, она взяла его лицо в ладони.

— Я помню стихи, папа. Все-все. Постоянно их вспоминаю.

Отец улыбнулся. Прояснение закончилось, и он снова удалялся в неведомые дали. Роза уже собиралась встать, когда отец снова заговорил:

Осторожнее, Розалинда. Они всё знают.

— Что они знают?

— Куда ты ходишь, кто ты, что ты ешь и пьешь. Они знают твои сны.

— Мои сны?

— Конечно. Чего, по-твоему, они так боятся?

Глава двадцатая

Понедельник, 26 апреля

Так. Вы, двое, слушайте. Сегодня у меня для вас эксклюзивная информация. Бриджит Фэн-шо говорила тоном министра, делающего важное заявление на утренней пресс-конференции. — Последние новости: я подала заявление о переводе. На континент. — Она отпила молочного коктейля и удовлетворенно откинулась на спинку стула, наслаждаясь реакцией подруг.

— Шутишь, — не поверила Хелена.

— Но ты же не знаешь, куда тебя в итоге отправят, — пожала плечами Роза.

Бриджит огляделась. Кафе-бары вошли в моду, и бар «Сохо» с деревянными перегородками с осыпающимся лаком и стенами, обитыми досками цвета яичного желтка, являлся типичным их образцом. Малиновые кожаные сиденья выглядели стильными и современными, как и автомат для продажи сигарет, хотя и пустой. Из музыкального автомата доносились звуки «О безумец», Билла Хейли и «Комет», а над барной стойкой мерцали неоновые вывески, рекламирующие «Кока-колу» и пиво «Пильзнер».

Бар вызывающе подделывался под американский стиль — его существование недвусмысленно намекало, что Америка может предложить нечто получше, чем построенный в Союзе рай, — но «Сохо» и другие подобные заведения допускались как демонстрация уверенности режима в своих силах. При том что все знали: в Америке подают настоящие гамбургеры с расплавленным сыром и шоколадные молочные коктейли, а здесь стоит наверняка поддельная эспрессо-машина «Крупе» и капучино варят из эрзац-кофе.

— Куда бы ни послали, всяко лучше, чем здесь.