Книга Розы

— …встретиться с Вождем.

Роза прочла Ханне несколько рассказов, но прежнее волшебство уже улетучилось. Илирия оказалась слишком хрупкой, чтобы скрыться там от реальной жизни. Возможно, пока не для Ханны, но для. Розы их тайный мир уже утратил свое очарование.

Сухо попрощавшись с Джуди и Летти, она направилась к выходу, но у двери ее перехватила Селия.

— Розалинда, будь немного повнимательнее к моим подругам. Ведешь себя так неприветливо, почти грубо.

Прости. У меня от работы голова кругом.

Селия легко коснулась ее щеки губами.

— Так и быть, прощаю. Я вот что хотела тебе сказать — звонили из больницы. Они хотят в скором времени выписать папу.

— О, Селия! — Роза вспыхнула от радости. — Это же просто фантастика! За весь день лучшего ничего не слышала.

— В самом деле? Ты только, пожалуйста, не нервничай, Розалинда.

— С чего бы?

— Джеффри попросил их подержать его подольше, еще хотя бы пару недель. Может быть, месяц. Ради мамы. Он считает, что мы обязаны хоть что-то для нее сделать.

Налетел и унесся короткий дождь, и, подойдя к своему дому, Роза заметила мокрые следы, ведущие вверх по бледным каменным ступеням в выложенный плиткой коридор. Оттуда следы тянулись дальше, вверх по лестнице, и заканчивались перед дверью ее квартиры. Ощущение опасности зазвенело в ушах, как разбитый бокал.

Осторожно открыв дверь, она остановилась, напрягая слух и пытаясь услышать незваного гостя, но в квартире стояла полная тишина, за исключением эха ее шагов в пустоте. Роза поспешила в спальню, к своему тайнику. Отогнув обои, она подняла доску и засунула руку внутрь в поисках тетрадей.

Тетради лежали на месте.

Она вытащила их и положила на пол рядом с собой. Тетрадей накопилось уже семь, педантично датированных и полностью заполненных аккуратными строчками ее красивого почерка. Перелистывая страницы, Роза в очередной раз удивилась неведомо откуда возникшему писательскому порыву, так захватившему ее. Возможно, писательство — это способ отгородиться от окружающего мира, отделиться от него. Спрятаться внутри себя в укромном, самой себе до конца не понятном месте. Или, как Джейн Эйр на вересковой пустоши, попытаться расслышать призрачные голоса в клубящемся вокруг тумане.

Роза не отличалась избирательностью и записывала в тетради все подряд — от размышлений и случайных мыслей, просто нескольких слов или понравившейся фразы до рассказов, стихов, дневниковых записей. С начала ее романа с Мартином прошел уже год, но она неизменно уклонялась от обсуждения своей личной жизни с подругами и родней, не открываясь полностью даже Хелене, и дневник оставался единственным местом, где Роза могла попытаться проанализировать свои чувства. Все отражалось здесь: от знакомства и первых поцелуев до разочарования после первой ночи с Мартином.

«Я ожидала чего-то большего».

Чем дальше длились их отношения, тем сильнее она терзалась чувством вины перед его женой.

«Хельга возненавидела бы меня, если бы узнала. Но она не в силах ненавидеть меня так, как ненавижу себя я».

И дальше:

«Почему Мартин вечно спрашивает меня, о чем я думаю? Каждый раз моя первая реакция — скрыть правду. Чем мы ближе, тем дальше от него я хочу быть. Нормально ли это, или изъян моей натуры?»

Перелистав страницы, она дошла до последней записи: загадочной фразы, на которую наткнулась в Лондонской библиотеке. Фразы, заставившей ее испытать трепет возбуждения, а Эрнста Кальтенбруннера, нашедшего свернутый в трубочку клочок бумаги на дне сумочки, учинить допрос. Роза записала фразу в дневнике без комментариев, просто чтобы не забыть:

«Начало всегда сегодня».

Несмотря на усталость и издерганные нервы, Роза испытала острое желание немедленно изложить на бумаге все то, что случилось с ней за последние жуткие двадцать четыре часа. Она знала, что это поможет успокоиться и осмыслить произошедшее. Может быть, удастся превратить кошмар прошлой ночи в очередную заметку, или, по крайней мере, сохранить это для истории.

Роза решила так и поступить: сварить черный кофе покрепче, сделать бутерброд, устроиться за столом и начать писать.

Она все еще сидела на корточках с тетрадями на коленях, когда в тишине что-то скрипнуло. Подняв голову, прислушалась, пытаясь отсечь посторонние шумы. Из пивной на углу доносился отдаленный звон стекла, где-то под землей рокотал поезд подземки, этажом выше стрекотала швейная машинка, а из соседней квартиры слышался вечный лающий кашель Эльзы Боттомли.

Роза ждала, замерев как заяц, но ничего не могла различить, только шестое чувство подавало сигнал тревоги, от которого звенело в ушах.

Быстро засунув тетради обратно в тайник, она задвинула доску, закрыв ее обоями, и придвинула кровать вплотную к стене. Потом встала, на цыпочках подошла к двери и рывком распахнула ее.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава двадцать пятая