Книга Розы

С эвакуацией мы задержались, потому что отец отвечал за организацию эвакуации предприятия. Когда же пришло время нам эвакуироваться, отец меня отправил попрощаться с Серафимой Ивановной, женой Леньки Бухтиярова, и ее детишками. После смерти моей мамы она меня пригрела: накормит, кусок мыла даст. Я дружила с их дочкой Галей, а с сыном Вовкой-второгодником училась. К тому времени их семья жила в Гладковке (маленький шахтерский поселок, названный по фамилии трагически погибшего директора шахты) в своем доме. Полдома занимала семья, полдома – пивнушка, где торговала пивом жена Лени.

Ну, я и поехала. Приезжаю в поселок, иду и вдруг слышу крик-шум. Смотрю: в канаве сидит пьяный дядя Леня, его лупят шахтеры, а он только руками прикрывается и кричит:

– Бей жидов – спасай Россию!

Ну, думаю, убьют. И давай просить:

– Дяденьки, не бейте, пожалуйста!

Упросила. Помогла соседу вылезти из канавы, кое-как довела до дома – весь в грязи, на ногах еле держится – он беспробудно пил. А Серафима Ивановна увидела нас и сердито так спрашивает:

– Что ты эту мразь ведешь сюда?

– Так это ж дядя Леня!

– Подлец он, а не дядя Леня.

Но рубашку с мужа сняла, бросила в таз с замоченным бельем.

– Дай ей денег, они эвакуируются, – сказал ей дядя Леня. – И дай продуктов.

И Серафима Ивановна дала мне 400 рублей, десять кусков черного мыла хозяйственного и три куска туалетного. Сложила все в торбочку. Очень нам это все пригодилось, пока добирались до Коканда.

Глава 8 «Вставай, страна огромная»

Осенью 1941-го, когда началась эвакуация из Сталино, сестра Рая, узнав, что больницу, где находились ее друзья, не собираются вывозить, а хотят разместить где-то в деревне, пошла на железнодорожную станцию к начальнику. Уговаривала, слезно просила отправить немощных студентов-медиков, которые из-за болезни даже ходить не могут. И уговорила ведь – посочувствовал начальник станции парням, в какой-то эшелон их пристроил.

Сама же Раечка вместе со всем своим курсом выпускников-медиков отправилась на фронт. 144-й медсанбат 124-й стрелковой дивизии, в котором ей предстояло служить ординатором, формировался на станции Ясиноватая. Оттуда она прислала отцу письмо с просьбой:

«Папа, попробуй мне достать сапоги хотя бы 37-го размера. А то я два шага делаю в сапоге, а третий уже с сапогом. Ноги растираются». Дело в том, что у миниатюрной Раечки ножки были 33-го размера. Отец, конечно же, выполнил просьбу дочери. Дядя Гриша, сапожник, стачал ей сапоги, которые пришлись впору. А наша мачеха Берта Абрамовна предложила:

– Я схожу на базар и попробую купить Раечке шелковую комбинацию. Вши не держатся в шелке, а она же врач – ей нельзя завшиветь.

Берта купила две комбинации: розовую и белую. Стали мы на семейном совете решать, как отвезти сапоги и белье в Ясиноватую. Рая в письме прислала справку: «Эпштейн Р. С. находится в Ясиноватой по месту службы». Инициалы совпадали полностью только с моими. А в автобусах шли проверки. Поэтому и поехала к сестренке я. Это был последний раз, когда я ее видела. А в 1942 году с ней встречалась сестра Груня в Харькове.

Белла с Анатолием в предвоенные годы жили в Москве. Сестра, став начальником участка Метростроя, вся ушла в работу. Она готова была дневать и ночевать на участке. Ее высоко ценили как специалиста и потому вынужденно мирились с ее беспартийностью. В то время стать даже самым маленьким начальником имел шанс только член Компартии. Но Белла, дочь убежденного коммуниста с 1918 года, категорически отвергала любой намек на вступление в партию:

– Некогда мне на ваших собраниях часами лясы точить.

И не только мирились, но и присвоили звание почетного железнодорожника СССР. Строительство метро требовало серьезных знаний, опыта и смелости, взять ответственность на себя при согласовании прокладки того или иного участка тоннеля. Ведь Москва стоит на территории, под которой располагаются водные залежи (пласты), выходящие в иных местах близко к поверхности. И не учитывать это при строительстве нельзя. Ибо следствием станет оседание домов и обрушение тоннелей. Белла всегда на первый план ставила принципы безопасности и надежности вводимого объекта, а не сроков, о которых рапортовали партийные руководители. Видимо, в определенной степени такое независимое поведение сходило с рук и благодаря авторитету мужа. Анатолий Михайлович был коммунистом и в самый канун войны в составе группы специалистов-фортификационников, в которую входил и генерал Д. Карбышев, участвовал в выработке рекомендаций по инженерному обеспечению прорыва линии Маннергейма.