Книга шахской славы. Часть 1

После того как его величество [Абдулла-хан] стопами величия вступил на трон царствования, он укрепился в обители великолепия. Те, кто мечтал о бунте и стремился [поднять] мятеж, были растоптаны судьбой и предопределением, от опасений и страха они лишились силы.

После того как эта страна, как было описано [выше], была побеждена и покорена, его величество [Абдулла-хан] безмерно возблагодарил [бога] за это великое счастье. Он приказал, чтобы ремесленники и [люди, имеющие отношение] к искусству, для приветствия [хана с освобождением] страны собрались в Чарбаг-и Хани, который был построен покойным, прощенным [богом] хаканом Абу-л-Гази Убайдулла бахадур-ханом, да освятит Аллах его доказательство! В то время, когда султан цветов разбивал палатки для соловьев, а на лужайке и в плодовом саду соловей разливался тысячами трелей, /98а/ проворные фарраши [быстро], как первые порывы прохладного ветра, начали стелить ковры. Палатки и шатры, царские палатки они возвели до высшей точки луны. Все свое мастерство и умение применили ремесленники семи климатов для украшения [празднества] и не пренебрегли ни одной мелочью.

Месневи

Люди разных профессий [в том, что] знали,

Старались быть достойными своего ремесла.

Хан, величественный, как Джам, [Абдулла-хан] из султанского дворца направился во дворец для веселья. Он возгорелся сильным желанием [присутствовать] на дружеской, спокойной беседе, на пиру веселья и ликования. В этой подобной раю местности в течение нескольких дней [Абдулла-хан] предавался удовольствиям и веселью и раскрыл врата радости и безмятежности перед охваченными восторгом [людьми]. На этом царском празднестве, которое прошло исключительно хорошо, [Абдулла-хан] изволил оказать безграничные милости, [проявить] уважение к простым и знатным.

Месневи

Шах устроил такой царский пир,

Что место пиршества стало райским садом,
Для счастья шаха, величественного, как небо,
Были приготовлены [всевозможные] увеселения и удовольствия.
Вся поверхность [места] пиршества наполнилась вином
Так, что изумились очи неба.
От звуков саза, от голоса певца
В волнении закружилась Венера.

Музыканты, играющие, как Венера, [извлекая] из струн уда и чанга звуки высоких и низких тонов, лишали покоя душу и сердце — разума; сердце и душу они наполняли огромной радостью. Сладкоголосые певцы на пиру этого [хана], второго Хосрова [Ануширвана], пели царские песни, [которые] сливались со звуками руда. Радость и веселье, вызванные этими ласкающими сердце песнями, доносились до слуха обитателей самого высокого неба.

Месневи

Да будет вечно радостным могущественный [хан],

Да будет весь мир цветущим благодаря его справедливости,
Да будут головы врагов прахом на его пути,
Бирюзовый трон [неба да будет] местом веселья его!
Да будет ему небо рабом, звезда [счастья] — другом,
Да будет его хранителем господь мира!

На этом высоком собрании по случаю торжества, [связанного с завоеванием] Бухары и вступлением на престол власти [Абдулла-хана], лучший из поэтов, Маулана Мушфики, сочинил прелестную касыду, и, получив [за это] чудесные дары и дорогие подарки, он был отмечен и выделен среди подобных себе [мужей]. Эта касыда следующая: