Книга шахской славы. Часть 1

Рассказ о прибытии из Ташкента Дервиш-хана для приветствия достойного похвалы хапана Абу-л-Гази Искандар бахадур-хана

После того как хакан, подобный Искандару, Абу-л-Фатх Искандар бахадур-хан с божьей помощью, увенчанный великой славой, воссел на ханский трон, на престол миродержавия, полумесяц его знамени, сверкающий, как солнце, засиял над головами [его] подданных и всех людей.

Месневи

Когда воссел на трон тот правосудный [хан],

Возложил на голову царский венец,
Ко двору того славного государя,
Этого счастливого шаха по имени Искандар,
Поспешили государи [всего] мира,
Поцеловали землю перед тем [властелином], кто обладает перстнем Сулаймана[812].

Славные государи, властелины, могущественные, как Джамшид, пришли по дороге верноподданства, сильной любви и искренности. Удостоившись чести поцеловать ноги [хана], они встали в [один] ряд с [его] людьми, хадимами, слугами, вельможами. Могущественные [государи] мира, гордые мужи человеческого рода склонялись ниц у его порога в знак покорности и повиновения его величеству [Искандар-хану]. Головы великих, славных военачальников оказались в кольце покорности, шеи храбрых мужей [очутились] в ярме рабского послушания.

Кыт’а

Где смелость гордых мужей,

Чтобы переступить [твой] порог,
Где отвага храбрых мужей,
Чтобы выступить против тебя?

Земля славнейшего царского двора стала местом поклонения вождей иранцев и туранцев, благословенный ковер августейшего [хана] стал местом, которое целуют государи эпохи.

Двустишие

Всюду, где ты побеждаешь, уста царей [целуют прах у твоих ног],

Куда бы ты ни ступал, там склоняются головы военачальников.

В это время из Ташкента от Дервиш-хана ибн Науруз-Ахмад-хана /118б/ с одобрения Али Са'ида прибыл посол к высокому порогу [Абдулла-хана], ко двору, подобному [чертогу] Сатурна. На протяжении долгого времени, многих лет он (Али Са'ид) был вершителем дел царства[813] того вилайета (Ташкента), все важные дела султанства были украшены драгоценными камнями его ума и перлами его деяний. Приятными словами, в изысканных выражениях [посол] изложил [цель] посольской миссии. Выразив уверения в искренней дружбе и преданности [своего государя, он обратился к хану] с великой мольбой: “Суть послания следующая: „Что было, то прошло, не вспоминай о том, что прошло”. Теперь бедняк, сев на место верноподданства, опоясавшись поясом покорности ему (Абдулла-хану), тверд [в намерении следовать] по пути согласия, считает себя ставшим на путь соблюдения дружбы, на стезю соглашения [с ним]. С того времени, как распространилось известие об украшении хутбы и монет счастливым именем, благословенными почетными титулами великого отца его величества могущественного [Абдулла-хана], я все время стремлюсь обратить лик надежды на подобный небу двор [Искандар-хана], чтобы приветствовать [его], удостоиться чести и счастья благословенной встречи [с ним] и приятной беседы с высоким [ханом]. Это является самым важным [для меня] делом, заветной мечтой”.

Его величество [Абдулла-хан], услышав этот рассказ, оказал послу всевозможные почести, окружил вниманием, уверил его в дружбе, единодушии [с Дервиш-ханом]. Он проводил посла с полным почетом. Он отправил вместе с ним одного из знатных людей, вельможу, пользующегося уважением. Дебир со светлым умом написал прекрасное послание, употребив слова, говорящие о дружбе, выражения, исполненные любви.

Когда посол [Абдулла-хана] удостоился благословенной встречи с подобным дервишу Дервиш-ханом, его величество [Дервиш-хан], устроитель [дел] страны, оказал ему большие почести, проявил к нему исключительное внимание и расположение. Он утвердил условия мира, условия выражения дружбы и верности, подателя же послания одарил халатом, достойным царя, и быстроходным конем. Он устроил царский пир, великолепный прием, после чего отпустил [посла].

Несколько дней спустя посол его величества [Абдулла-хана] прибыл ко двору [его], озаряющего мир, прославляя бога, выражая ему благодарность [за благополучное возвращение]. Он рассказал о том, что подобный дервишу [Дервиш]-хан проявил искреннее и исключительное расположение по отношению к слугам его величества [Абдулла-хана].