Книга шестая. Необратимость

И все же той январской ночью в клубе мне доставляло удовольствие катать карту, представляясь москвичом на выгуле, ловить вожделенно-почтенные взгляды уездных крестьян. Хотелось иметь причастность к столице, хотя бы такую невежественную. На утро пара стриптизерш стала написывать, завлекая в продолжение, ссылаясь на ночную московскую легенду. От них и узнал.

Теперь, когда столичная тяга сбылась немыслимыми маневрами, даже забавно вспоминать. Выйдя на собственные рельсы, время больше не течет сквозь пальцы, оно тащит на гребне волны, вынося в иные горизонты, недоступные прежнему пониманию. Нет и малейшей мысли швыряться деньгами или кичиться московской статусностью в регионах. Попробуй единую копейку у меня получить. Это комплексное преображение, пройденное экстерном, ибо текущее положение вещей не оставляет времени на плавные колебания.

Может что-то поменялось за прошедшие годы, но тогда для Красноярска 200 тысяч действительно была заметная сумма. И надо сказать, инфраструктура клуба старалась их отрабатывать по полной. Искушению навязчивой консумации сдался весь стаф, пожалуй, кроме охранников. Мы были сильно не против, когда девчонки слетелись к нашему столику, начав таскать по приватам и опустошать бар. Не помню, насколько происходящее доставляло комфорт тестю и Димасу, но выглядели они вполне увлеченно.

Нас троих поистине объединяло брутальное стремление быть опасными с обоих концов и коварными посередине. Тесть периодически пытался вынуть чей-то язык изо рта, и ходил растрепанным от столика к кабинкам прайвет-дэнса. Димаса уже перестали таскать в отдаленное уединение, и обтанцовывали сочными попками и масляными грудями на полу. Дымящийся вайб телодвижений качал, закладывал уши, и казалось, застелил пространство клуба вместе с посетителями.

Портьеры трещали по швам, канделябры потухли от слез! Суматоха наслаждений изматывала и спустя пару бутылок виски, хор начал прикрикивать о стойком желании предельного разврата. Клуб оказался удушливо приличным с налетом викторианства конца девятнадцатого века, и подобные услуги в своих стенах оказывать отказался.

Хот-меню предполагало частное сопровождение гостя девушкой, и это целая история куда-то ехать, начинать дополнительные приключения. Опыта таких каруселей в супружеской жизни было достаточно. Как-то раз пришлось договариваться с таксистом, постоять с моим телефоном в приличном месте пока я был в развратном, зная, что жена отслеживает геолокацию. Тот развлекательный комплекс тем и хорош, что телефон показывает сквозную геолокацию. Ты вроде бы там, но не ясно, в каком именно заведении.

Это сейчас ушлые московские спецагенты научились определять геопозицию с точностью до метра в 3D-проекции. Спрос рождает предложение. Я недоумевал, когда девчонки показывали скриншоты их местоположения, присланные ухажерами. Они только познакомились, а им уже сыскную компанию учинили. Какая-то маниакальная подозрительность живет в людях вне зависимости от благосостояния. Разумеется, предельная концентрация всевозможных разведывательных ведомств в пределах Садового породила расширенный сервис услуг с бесключевым доступом.

Промеж всей сладострастной кутерьмы того вечера Димас периодически докладывал о ситуации и темпах утраты тестем остатков благопристойности. Признаться, это было еще не так просто, приходилось вылавливать меня из полета танца в клубной дымке. Пока зрел план отправить его домой с глаз подальше, мы обнаружили уже и свое тлеющее бессилие. Внутри тех разгульных завихрений местами раздражала финансовая скованность барменов, кальянщиков и официантов. Лихой кураж крепко ухватил мою перепитую задницу! Вполне нахально я подкатывал к барменше-баристе с предложениями заплатить еще за что-нибудь, если они не могут додуматься напихать в счет сверх заказанного. Похоже, мне хотелось пройти сквозь ночь максимально жарко.

Примерно на месяц дома я был назначен прокаженным. Все улеглось вроде как благодаря семейному психологу, который важно качал головой и рекламировал полку с книгами. Надежда на психолога была так себе, какой-то умозрительной, скорее из чувства социальной порядочности. Пришлось усилить его психотерапевтический эффект той самой коляской и совместной поездкой во Вьетнам. Моя авторская терапия по эффективности оказалась сродни американскому напалму в Ираке. И все впорядке, словно долг оплачен.

Мир играет по своим правилам. Ты даешь то, что действительно нужно, и то, что можешь давать. Нечего выдрючиваться, играя в сентиментальный романтизм до гроба. Тогда мог давать то, что мог. Трезвость видения мира доходит не сразу. Ты просто играешь по правилам места, где живешь или куешь личную силу создавать свой порядок вещей. Все просто. Без иллюзий, без претензий, без ожиданий встречной заботы. Никто тебе не должен, как и ты никому. Хотел бы я тогда иметь толику текущей твердости. Впрочем, это было бы не то кино.

Отбыть номер – непосильный смысл