Книга судьбы

Ком застрял у меня в горле. Я не могла больше говорить, не могла их слушать. Они очернили мою единственную, мою прекрасную и чистую любовь. Пульс молоточками бил в виски. Я вошла в дом, проглотила две таблетки болеутоляющего и села – в темноте, не включая света, прислонившись головой к валику дивана.

Ширин и Масуд еще потолковали на веранде, потом Масуд собрался уходить, и они вошли в дом. Провожая его, Ширин сказала:

– Это все тетушка Парванэ виновата. Вечно ей неймется. Маме бы никогда такое в голову не пришло. Это она маму втянула.

– Мне тетя Парванэ никогда не нравилась, – подхватил Масуд. – Она вульгарна. Не соблюдает элементарные правила приличия. Познакомилась у нас с господином Магсуди – и попыталась пожать ему руку! Бедняга так растерялся. Конечно, окажись тетя Парванэ на мамином месте, она бы сейчас уже в десятый раз замуж выходила.

Я поднялась, включила лампу и сказала:

– Парванэ к этому никак не причастна. Каждый человек вправе сам решать, как проживет свою жизнь.

– Конечно, мама, у тебя есть право, – сказал Масуд. – Но разве ты воспользуешься им в ущерб чести и достоинству твоих детей?

– У меня болит голова, я пойду спать, – пробормотала я. – Да и ты засиделся. Ступай домой, к жене и ребенку.

Даже успокоительное не помогло мне уснуть в ту ночь. Я металась в постели, металась между противоречивыми мыслями. С одной стороны, я чувствовала себя виноватой: я огорчила своих детей. Усталое, встревоженное лицо Масуда, слезы Ширин – они меня не отпустят. С другой стороны – о, как заманчива мечта о свободе! Вступить в ту пору жизни, когда можно сбросить цепи долга, забыть обязанности, выпорхнуть в огромный мир. Заветнейшее желание, давняя моя любовь и страх потерять Саида… Как сердцу справиться с этими чувствами?

Наступило утро, а у меня не было сил даже подняться с постели. Несколько раз звонил телефон. Ширин брала трубку, но звонивший отключался. Я понимала, что это Саид. Он волновался, но ему не хотелось говорить с моей дочерью. Снова зазвонил телефон; Ширин взяла трубку, холодно произнесла “алло” и резко меня окликнула:

– Мам, это госпожа Парванэ, возьми трубку!

Я взяла трубку.

– Значит, теперь я госпожа Парванэ! – сказала “госпожа Парванэ”. – Ширин чуть вслух меня не обругала.

– Мне очень жаль. Не принимай близко к сердцу.

– О, мне-то все равно, – фыркнула она. – Ты как?

– Ужасно. Голова раскалывается, и ничего не помогает.

– Масуд тоже в курсе? И он так же плохо это принял, как и Ширин?

– Намного хуже.

– Эгоистичные, избалованные дети! О твоем счастье никто и не заботится. Ничего не хотят понять… Сама виновата, вечно стелилась перед ними, всем ради них жертвовала. Обнаглели и думать не думают, что мать тоже человек. И как ты теперь поступишь?

– Не знаю, – ответила я. – Дай мне пока что собраться с мыслями.

– Бедняга Саид себя насмерть уморит переживаниями. Говорит, уже два дня от тебя ни звука. Звонит, а к телефону каждый раз подходит Ширин. Он не понимает, что происходит, нужно ли ему поговорить с ней или пока держаться в стороне.

– Скажи ему, чтобы не звонил. Я сама потом позвоню.

– Давай мы все втроем пойдем сегодня в парк погулять, – предложила Парванэ.

– Нет, я не в настроении.

– У меня остались считаные дни, и Саид тоже скоро уезжает.

– Я правда не могу, мне нехорошо, – сказала я. – На ногах не стою. Передай ему привет. Попозже я перезвоню.

Ширин возникла в дверях, лицо перекошено яростью, вслушивается в каждое слово. Я закончила разговор и спросила:

– Тебе что-нибудь нужно?

– Нет.

– Тогда что ты стоишь тут, словно адский привратник?

– Разве госпожа Парванэ не зайдет с тобой попрощаться? Она вроде бы избавит нас наконец от своего присутствия?

– Придержи язык! – велела я. – Ты не смеешь так говорить о своей тете.

– О какой еще тете? У меня только одна – тетя Фаати.

– Довольно! Будешь так говорить о Парванэ – схлопочешь! Ты меня поняла.

– Ох, извините! – насмешливо ответила она. – Не знала, что ты так высоко чтишь госпожу Парванэ.

– Да, так высоко. Уходи, я лягу спать.

Около полудня позвонил Сиамак. Необычно: в такое время он никогда не звонил. Ширин и Масуд так торопились сообщить ему новости, не подождали даже, пока он вернется домой с работы. Ледяным голосом поприветствовав меня, он спросил:

– Что это мне младшие говорят?

– О чем? – уточнила я.

– Нашла себе пару?

Ужасно, когда родной сын разговаривает с тобой в таком тоне. Но я, не дрогнув, переспросила:

– Ты что-то имеешь против?

– Разумеется, я против. После такого мужа, как мой отец, как можешь ты даже упоминать другого мужчину? Это измена его памяти. В отличие от Масуда и Ширин я не трясусь за воображаемую честь и не считаю нелепым, чтобы женщина в твоем возрасте вышла замуж. Но я не позволю извалять в грязи память моего отца-мученика! Все его последователи требуют от нас верности его памяти, а ты усадишь на его место какое-то ничтожество?