Книга судьбы

– Слышишь ли ты сам, что ты говоришь, Сиамак? Какие еще последователи? Твой отец был пророком? Его имя знакомо разве что одному иранцу на миллион. Что ты все хвастаешь и преувеличиваешь? Понимаю, есть люди, которые тебя в этом поощряют, а ты простодушно и доверчиво разыгрываешь роль сына героя. Но, дорогой мой, пора бы раскрыть глаза пошире. Люди то и дело придумывают себе героев. Назначают кого-то великим, чтобы спрятаться за ним: пусть говорит от их имени, пусть прикроет их вместо щита в час опасности, пусть пострадает за них, а они спасутся. Так они и поступили с твоим отцом. Выставили его на передовую и кричали ему “ура”, но когда он попал в тюрьму, все приверженцы разбежались, когда его убили, никто не желал признаваться даже в знакомстве с ним. Его только критиковали да составляли перечень его ошибок. А куда героизм твоего отца завел нас, семью? Кто-нибудь постучался к нам в дверь спросить, как справляется с жизнью семья героя? Самых храбрых хватало только на то, чтобы поздороваться вполголоса, столкнувшись с нами на улице.

Так что, сынок, ни к чему нам герой. Пока ты был ребенком, я считалась с этой твоей одержимостью, но ты давно вырос, и тебе нет надобности ни самому быть героем, ни бежать вслед за героем. Стой крепко на своих ногах, полагайся на собственный разум и знания, выбирай тех руководителей, которые тебе действительно понравятся, а как только тебе покажется, будто они повели не в том направлении, сразу отнимай у них свой голос. Не поддерживай ни человека, ни партию, если от тебя требуют слепой веры. Не надо нам мифов. Пусть твои дети видят в тебе мужчину с твердым характером, который способен защитить их, а не сам ищет покровительства.

– Уф!.. Мама, ты никогда не понимала ни величия моего отца, ни важности его борьбы.

Каждый раз, когда Хамид превращался в героя, он именовался не “папа”, но “отец” – титаны не бывают “папами”.

– А ты никогда не понимал, какие страдания мне пришлось перенести из-за этой борьбы, – ответила я. – Сынок, раскрой глаза. Будь реалистом. Твой отец был хорошим человеком, но у него имелись и слабости, и изъяны, особенно больно затрагивавшие его семью. Не бывает идеальных людей.

– Все, что делал мой отец, он делал ради народа, – упорствовал Сиамак. – Он хотел создать социалистическое государство, основанное на свободе, равенстве и справедливости.

– Да, и я видела, как страна, служившая ему образцом – Советский Союз, – развалилась, просуществовав всего семьдесят лет. Люди там измучились от недостатка свободы. В тот день, когда было объявлено о распаде СССР, я плакала и долго еще терзала себя вопросом, за что же умер твой отец. Ты не видел жителей южных республик этой империи, которые перебирались в Иран в поисках хоть какой-нибудь работы, ты не знаешь, какие это были невежественные, отсталые, потерявшиеся в большом мире люди. И ради этой Медины он отдал свою жизнь? Хорошо, что он не дожил и не увидел, как пало средоточие его надежд.

– Мама, что ты смыслишь в политике и современной истории? К тому же я позвонил тебе не за этим. Сейчас наша проблема – ты и то, что ты надумала. Я не могу допустить, чтобы чужой человек занял место моего отца. Вот и все.

И он повесил трубку.

Спорить с Сиамаком было бесполезно. На самом деле его проблемой была не я, а преувеличенный образ отца: этому идолу меня приносили в жертву. Днем явился Масуд с Атефе и со своим чудным сыном, это был вылитый маленький Масуд. Я подхватила внука, сидевшего на руках у Атефе, и сказала:

– Дорогая Атефе, заходи скорее. Как давно я не видела нашего светловолосого мальчика!

– Масуд виноват! – ответила она. – Все время сидит на работе. Но сегодня он отменил какую-то встречу и пораньше приехал домой. Он сказал, что поедет к вам, потому что вы не очень хорошо себя чувствуете. А я вас давно не видела, дома делать нечего, вот и я уговорила его взять нас с собой.

– Молодец! Я скучала по тебе и малышу.

– А что у вас со здоровьем? – спросила Атефе. – Я могу чем-нибудь помочь?

– Ничего особенного, – ответила я. – Голова разболелась, а дети, как всегда, все преувеличили. Не стоило вам из-за этого беспокоиться.

Вмешался Масуд:

– Что ты, мама, какое беспокойство? Это наш долг. Прости меня, я в последнее время был так занят, что пренебрегал своими обязанностями и не заботился о тебе.

– Я не ребенок, в твоих заботах не нуждаюсь, – сухо заметила я. – Я пока еще стою на ногах, а у тебя есть жена и ребенок, о них и заботься. Не нужно срываться с работы и приезжать сюда, чтобы исполнить долг. Мне от этого мало радости.

Атефе, явно удивленная таким разговором, подхватила сына, который очень вовремя заплакал, и понесла его переодевать. Я тоже поднялась и пошла на кухню, где всегда искала убежища. Стала мыть фрукты – надо же предоставить Ширин возможность отчитаться Масуду о последних событиях, чтобы они вместе спланировали следующий ход. Атефе поспешно вернулась в гостиную и старалась разгадать, о чем это намеками вполголоса говорят ее муж и сестра мужа. Наконец, что-то сообразив, она спросила:

– Так кто же? Кто выходит замуж?