Книга украденных детей. Американская история преступления, которое длилось 26 лет

Квартира Марти в доме престарелых украшена замысловатыми штуками, которые она сделала сама, и всевозможными семейными реликвиями. Марти сшила потрясающее – и удивительно сложное, на мой взгляд, – стеганое одеяло с птицами для своей кровати. Из рамки улыбается вышитая крестиком Мона Лиза. Кресло-качалка и антикварный комод принадлежали ее приемной матери. «Было трудно решить, что забрать с собой», – признается она. Единственное, что ей действительно не хватает, – это ее драгоценный йоркширский терьер, который прожил в квартире всего две недели, а потом переехал к ее друзьям. «Я ездила навестить ее всего лишь один раз», – грустно говорит Марти.

И вот накануне операции мы сидим в гостиной. Марти устраивается в своем инвалидном кресле напротив дивана. И начинает рассказывать мне свою историю.

Мне не нужно много времени, чтобы понять: то, что сотворила когда-то Джорджия Танн, преследует Марти всю ее жизнь. «Я считаю себя заботливым человеком. Я люблю животных… Здесь все меня называют Солнышком. Я люблю свою семью, – перечисляет она, а затем замолкает. – Я всегда стеснялась своей внешности. Думаю, это потому, что в глубине души я всегда помнила: моя мать отказалась от меня».

Эта восхитительная женщина с осторожностью подбирает слова. Поэтому я одновременно удивлена и опечалена ее признанием в том, что она никогда не верила в себя. «Я никогда не была человеком, который бы обладал должной уверенностью. Я всегда чувствовала себя недостойной». Ее голос звучит более яростно, когда она говорит о Танн: «Я знаю одно… она была жестокой женщиной. Я никогда ни о ком так не говорила, но я надеюсь, что она сгинет в аду за то, что сделала».

И все же Марти считает себя везучей. «Я считаю, мне очень повезло, что меня удочерили. Если бы я осталась в той семье, не думаю, что все сложилось бы удачно». Несколько недель назад ее противоречивые чувства показались бы мне странными, но я уже знала, что двойственность глубоко укоренилась в душе многих усыновленных детей. Несмотря на всю боль обстоятельств, они достаточно хорошо изучили свое прошлое, чтобы понять, что в каком-то смысле вытянули счастливый лотерейный билет.

Самые ранние воспоминания Марти связаны с ее отцом и веселыми, беззаботными днями. «Он брал меня с собой повсюду, когда проводил предвыборную кампанию, – рассказывает Марти. – Он так сильно меня любил, что постоянно хвастался мной… Я и правда была очаровательной малышкой. Джорджия Танн всегда охотилась на хорошеньких мальчиков и девочек». Даже сейчас она понятия не имеет, сколько денег заплатили ее родители за удочерение. «Я до гробовой доски буду гадать, купили они меня или нет». По трагическому стечению обстоятельств ее приемный отец умер в возрасте тридцати четырех лет. «Он был ужасно молод. Ужасно». Марти в то время не было и шести. «Когда папа умер, я как раз должна была пойти в школу… Я мало что помню о нем, но я знаю, что он очень любил меня… Я до сих пор вижу, как он приходит домой с двумя рожками мороженого – один для меня, а другой – на всякий случай».

Брошенная матерью-подростком, чья семья не могла позволить себе содержать ее, Марти становится приемной дочерью состоятельной пары, однако ее отец умирает, когда ей нет еще и шести.

В Нашвилле все говорили о том, что Мартин умер от сердечного приступа, но его дочь до сих пор сомневается в этом: «Он так внезапно заболел».

Она рассказывает, как перепуганные родители вернулись в отель «Ноэль», где они остановились во время его предвыборного тура. Пока отца осматривает врач, Марти отправляют «смотреть фильм». «Я вообще мало что помню о том дне. Помню только похороны. Мы так мало успели побыть вместе, а мне бы так этого хотелось. Мама сказала, что после похорон я впала в глубокую депрессию».

Хотя в некрологе Мартина упоминается его «приемная дочь», Марти еще слишком мала, чтобы отнести эти слова к себе. «Я скажу вам, как я обо всем узнала… у меня в школе, в первом или во втором классе, была одна девочка. Она как-то назвала меня «приемышем» и произнесла это так, как будто это было какое-то грязное слово. – Марти делает паузу. – У нас была экономка по имени Эдди… афроамериканка, которую я очень любила. На самом деле я думала какое-то время, что именно она моя мать, потому что она проводила со мной больше времени, чем мама».

В то время они жили через дорогу от начальной школы, и когда Марти что-то не устраивало, она убегала домой. После того, как ее обозвали «приемышем», она поспешила за утешением к Эдди. «Она усадила меня рядом и рассказала, что означает «приемыш». В ее устах это звучало очень по-доброму… Оказывается, я была кем-то избранным, а вовсе не обузой».

Много лет спустя Марти случайно встретилась с той девочкой. Теперь это уже взрослая женщина, и она не помнит, как дразнила Марти. «Зачем я так себя вела? Ведь теперь я сама усыновила мальчика», – говорит она.