«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана

«…Кто явится к вам с покорностью, окажите [таким] поощрение, дайте [охранную] грамоту и [поставьте им] правителя [шихнэ], а каждого, кто будет дышать неповиновением и противодействием, уничтожьте!»[817]

Подчинившимся указу Чингисхана монгольские военачальники «вручали грамоту уйгурского письма за алою тамгою (печатью. — А. М.) и копию с Чингисханова ярлыка (указа. — А. М.), смысл содержания которого был таков:

„Да ведают эмиры, вельможи и подданные, что всю поверхность земли от [места] восхода солнца до [места] захода господь всемогущий (Всевышний Тэнгри. — А. М.) отдал нам.

Каждый, кто подчинится [нам], — пощадит себя, своих жен, детей и близких, а каждый, кто не подчинится и выступит с противодействием и сопротивлением, погибнет с женами, детьми, родичами и близкими ему!“»[818]

Так во исполнение установленных на Великом хуралтае 1218 г. Чингисханом «руководящих правил» посредством «гласной дипломатии» его соратники провозглашали волю своего покровителя, Всевышнего Тэнгри, о том, что все люди, находящиеся под Вечным Синим Небом, должны быть объединены под властью Великого монгольского хана. Таким образом они претворяли в жизнь военно-политическую доктрину монгольского тэнгэризма, или «всемирного единодержавия».

Следуя ясе Чингисхана, военачальники Чингисхана, его сыновья Джучи, Чагатай и Угэдэй, прежде чем штурмовать Хорезм (Ургенч. — А. М.) попытались призвать «население города к подчинению и повиновению»[819]. Инициатором этих переговоров был старший сын Чингисхана, Джучи: «Он (Джучи. — А. М.) послал к ним (жителям Хорезма) людей, предупреждая их и предостерегая, и обещал им пощаду, если они сдадут его (Хорезм) без боя, и сказал, что Чингисхан подарил [город] ему и что он воздержится от его разрушения и намерен сохранить [город] для себя..»[820]

Несмотря на то что приказ Джучи («воздержаться от разрушения города») выполнялся, приготовления к штурму шли своим чередом и, что немаловажно, — на глазах осажденных жителей Ургенча. Джучи надеялся, что это в конце концов окажет на них психологическое воздействие, и поэтому откладывал начало решающего штурма. Это привело к «взаимному несогласию Джучи и Чагатая». Последний настаивал на том, чтобы, «дождавшись попутного ветра, поджечь город и затем начать окончательный штурм».

Многомесячное бездействие отрицательно повлияло на боеспособность монгольского войска, которое начало нести существенные потери. Об этом незамедлительно сообщили Чингисхану[821].

«Когда Чингисхан услышал эти слова, он рассердился:

„И повелел Чингисхан, чтобы Угадай, который является их младшим братом, был начальником (всего) и ведал ими вместе со всем войском, и чтобы сражались по его слову“»[822].

«Когда прибыл посол и доставил повеление ярлыка (Чингисхана), Угэдэй-хан стал действовать согласно приказанному. Будучи тактичным и сообразительным, он ежедневно посещал кого-нибудь из братьев, жил с ними в добрых отношениях и [своею] крайне умелою распорядительностью водворял между ними внешнее согласие. Он неуклонно выполнял подобающие служебные обязанности, пока не привел в порядок дело войска и не укрепил [выполнения] ясы. После этого [монгольские] воины дружно направились в бой и в тот день (в мае 1221 г. — А. М.) водрузили на крепостной стене знамя, вошли в город и подожгли кварталы метательными снарядами с нефтью…»[823]

В связи со свидетельствами летописцев о сотнях тысяч убитых монголами мирных жителей Хорезма обращает на себя внимание замечание Ата-Мелика Джувейни, который писал: «А что касается сражений и убийств, то я услышал о таком количестве погибших, что… не поверил этому рассказу, а потому не записал его»[824].

* * *

Захват войсками Чингисхана территории Мавераннахра и Хорезма, а главное — обеих столиц (Самарканда и Ургенча) державы хорезмшаха, отрешение от власти двух ее правителей (в результате смерти султана Мухаммеда[825] и пленения монголами его матери Теркен-хатун[826]) свидетельствовали о том, что к концу весны 1221 г. первая фаза похода Чингисхана на запад завершилась. Была достигнута главная цель, которую накануне похода Чингисхан сформулировал следующим образом: «…за поруганье над мужами нашими сполна им поруганьем воздадим!»