«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана

Разгневавшись, он [Узбек] отправил к эмирам улуса… высочайший ярлык: „Всякого, кого схватят со всем тем, что он украл, передать немедленно мюридам (последователь, ученик. — А. М.) шейха и затем не делать ни малейших (новых. — А. М.) притеснений (народа. — А. М.); если же кто допустит проступок и упущение, то тело и душу таких мы отправим к месту восхождения неба и к месту нисхождения земли“…

Когда этот указ через эмиров-темников прибыл к эмирам тысячникам, сотникам и десятникам… похищенные вещи принесли и возвратили…

Действие указа царя (Узбек-хана. — А. М.) и послушание… армии должны быть [именно] такими»[1086].

Приведенный выше пример позволяет сделать вывод о том, что «…обычно ханский ярлык защищал церковь (духовенство всех конфессий. — А. М.) от любых посягательств на ее права и привилегии. Нарушители, если они являлись монголами, подлежали монгольскому суду. Если они оказывались русскими, наказывать их, по всей видимости, должны были русские князья. В случае бездействия князя церковь могла обратиться к хану.

Хан также рассматривал большую часть главных судебных дел между русскими князьями. Русские, призванные в монгольскую армию, подчинялись монгольскому военному праву. Более того, все тяжбы между русскими и монголами подлежали рассмотрению в монгольском суде.

Твердо установив свои судебные прерогативы на высшем уровне, хан не вмешивался в тяжбы между русскими боярами и простолюдинами, позволяя князю каждой местности продолжать отправлять свои судебные функции.

Вследствие этой политики из всех областей княжеской администрации судебная практика оказалась наименее затронута монгольским правлением. И все-таки когда русские познакомились с монгольским уголовным правом и монгольскими судами, они оказались готовы принять некоторые модели монгольской юриспруденции. И смертная казнь (неизвестная „Русской правде“ — русскому своду законов киевского периода), и телесные наказания (в киевский период применявшиеся только к рабам) вошли в право Московии под монгольским влиянием. Также именно в монгольский период и, возможно, под влиянием татар (монголов. — А. М.) в уголовную процедуру Московии вошли пытки. Мы должны заметить, что мелких чиновников местных судов Северной Руси в XVI–XVII вв. называли ярыгами. Это слово, очевидно восходит к монгольскому jargu (dzargu, yargu), что переводится как „судья“»[1087].

Не вызывает сомнения, что формирование и подготовка золотоордынской армии, ее построение в боевой порядок осуществлялись на основе соответствующих яс «Книги Великой Ясы». Как явствует из «Истории Васса-фа», при необходимости всякий раз, как того требовали нормы «Книги Великой Ясы», «отправлялись гонцы… для сбора армии из далеких и близких мест, и бралась расписка (мучилка) в немедленном приходе… Приводилось в порядок наличное войско, устраивался и налаживался обоз и припасы, и оружие и подводы… размещалось правое и левое крыло, авангард и арьергард…»[1088].

«После ослабления Золотой Орды московские великие князья получили возможность использовать при необходимости введенную монголами (в соответствии с соответствующей ясой из „Книги Великой Ясы“. — А. М.) систему всеобщей воинской повинности…»[1089]

Как явствует из вышеизложенного, и после распада Великого Монгольского Улуса «Книга Великой Ясы» полностью не утратила своего значения для правовой системы Золотой Орды. Однако после провозглашения в ней ислама государственной религией падение значения «имперского закона» ускорилось; были отвергнуты основополагающие принципы монгольской государственности и права, и прежде всего традиционная идеология (военно-политическая доктрина. — А. М.) тэнгэризма[1090].

Кроме того, если вплоть до 40-х гг. XIV в. в Золотой Орде, как правило, следовали провозглашенному Чингисханом и отраженному в «Книге Великой Ясы» родовому принципу престолонаследия, то впоследствии отказались от этой правовой нормы и перешли от родового к династийному принципу престолонаследия (Узбек-хан — Тинибэк; Джанибек — Бердибек).