«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана

„Вышнего и бессмертного Бога (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) волею и силою, величеством и милости (выделено мною. — А. М.). Узбеково слово ко всем князьям великим, средним и нижним, воеводам, книжникам, баскакам, писцам, мимоездящим послам, сокольникам, парлусникам во всех улусах и странах, где Бога бессмертного (Всевышнего Вечного Тэнгри. — А. М.) силою наша власть держит и слово наше владеет.

Да никто не обидит в Руси Церковь Соборную, Петра Митрополита и людей его, Архимандритов, Игуменов, Попов и проч. Их грады, волости, села, земли, ловли, борти, луга, леса, винограды, сады, мельницы, хуторы свободны от всякой дани и пошлины: ибо все то есть Божие;ибо сии люди молитвою своею блюдут нас и наше воинство укрепляют.

Да будут они подсудны единому Митрополиту, согласно с древним законом их и грамотами прежних Царей Ордынских. Да пребывает Митрополит в тихом и кротком житии; да правым сердцем и без печали молит Бога за нас и детей наших.Кто возьмет что-нибудь у Духовных, заплатит втрое; кто дерзнет порицать Веру Русскую, кто обидит церковь, монастырь, часовню, да умрет! и проч.

Писано Заячьего лета, осеннего первого месяца, четвертого Ветха (то есть в четвертый день ущерба луны) на полях“»[1074].

Примечательно, что этот ярлык Узбек-хана, как и процитированный выше ярлык Мунх-тумура, начинался с сакральной формулы («Силою Вечного Всевышнего Тэнгри, харизмою Великого хана повелеваем…»), с которой, как мы уже отмечали, впоследствии в качестве преамбулы начинались не только все официальные послания Великих монгольских ханов, но и, вполне возможно, все ясы Чингисхана и его преемников.

Как видим, поборник ислама Узбек-хан не гнушался постулатов традиционных верований монголов и, как ни странно, продолжал их использовать в своих законодательных актах.

В ярлыке Узбек-хана о «данях, собираемых на Руси» и «повинностях, кои должны были нести ханские подданные», говорится: «Дань ли на нас емлют, или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщина ли, война ли, ловитва ли коя ни буди наша; или егда на службу нашу с наших улусов повелим рать сбирати, где восхотим воевати, а от соборныя церкви и от Петра Митрополита ни кто же да не взимает, и от их людей и от всего его причта…»[1075]

Помимо тех, которые нами прокомментированы выше, обращают на себя внимание ловитва (облавная охота. — А. М.) и воинская повинность («на службу нашу с наших улусов повелим рать сбирати»). Целью ловитвы, которую, по словам А.-М. Джувейни, «Чингисхан строго содержал», и при Узбек-хане была «…не только сама охота, а больше то, чтобы воины привыкали и закалялись, и осваивались со стрелометанием и упражнением…»[1076]Что же касается воинской повинности подданных золотоордынского хана, то, как явствует из процитированного выше фрагмента ярлыка хана Узбека, он действительно «увольнял (освобождал. — А. М.) церковников от воинской службы…». При этом в отношении всех остальных вполне действовали нормы «Книги Великой Ясы» Чингисхана.