«Книга Великой Ясы», или Скрижали Чингисхана

Узнав о намерении чжурчжэньского Алтан-хана «выказать монголам свою покорность», Чингисхан со товарищи держали совет: «Все полководцы просили [Чингисхана] воспользоваться победами и сокрушить Янь(цзин) (Срединная столица Чжунду. — А. М.), но император не последовал [просьбам], только лишь отправил посла к цзиньскому владетелю (Алтан-хану. — А. М.) с указом об условиях объявления перемирия с империей Цзинь:

„Твои округа и уезды в Шаньдуне и Хэбэе полностью принадлежат мне, а ты защищаешь один лишь Яньцзин.

Небо (Всевышний Тэнгри. — А. М.) уже сделало тебя слабым, а я подвину тебя к краю пропасти, и что Небо скажет мне?

Я теперь возвращаю войска, [и если] ты не сможешь одарить командующих [монгольской армии] для усмирения [войны], то разве не разозлятся все мои полководцы?“»[671]

Следует отметить, что данное ультимативное послание Чингисхана чжурчжэньскому Алтан-хану, содержавшее требование значительных военных трофеев в случае объяления перемирия, явилось первым реальным выражением упомянутых выше новых представлений Великого монгольского хана о Всевышнем Тэнгри как о сверхъестественной Высшей силе, которая решает судьбы всего мира и является источником силы и харизмы своего посланца и исполнителя его воли — Чингисхана.

Успехи, достигнутые монгольской армией за прошедшие после начала похода три года, убеждали Чингисхана в правильности его новых представлений о Всевышнем Тэнгри. И хотя они по-прежнему «опирались на шаманистские верования монголов (тэнгрианство. — А. М.), в большей степени они уже являлись не религиозным учением, а элементарной политической идеологией…»[672], которая через несколько лет была провозглашена Чингисханом на Великом хуралтае 1218 г.

Что же касается «причин проявленного в данном случае миролюбия Чингисхана, то ими были не только новый, страшный враг — моровая язва, которая стала косить ряды его армии, а также то, что от неимоверных трудов обессилел конский состав… Чингисханом было получено сведение, что непримиримый враг его (найманский. — А. М.) Хучулуг-хан завладел Кара-Киданьской империей (в Восточном Туркестане. — А. М.), в которой он нашел приют после своего бегства в 1208 г. В этом обстоятельстве Чингисхан с полным основанием усмотрел угрозу для безопасности своей империи со стороны ее юго-западной границы»[673].

Тем временем чжурчжэни, осознав то, что они впали в немилость у Небесного Владыки, не решились «атаковать ослабевшую монгольскую армию, стоявшую лагерем под Енкином (Чжунду. — А. М.). Император предложил Чингисхану перемирие на условии уплаты ему богатого выкупа и отдачи ему в жены принцессы императорского дома (Чичуо, дочери прежнего цзиньского императора Вэй-шао-вана. — А. М.). На это последовало согласие (Чингисхана. — А. М.)…»[674]

Однако вскоре (весна 1214 г.) чжурчжэньский император грубо нарушил условия перемирия[675], и Чингисхан был вынужден возобновить наступление монгольских войск на Чжунду вместе с частями киданьских войск.

26 июня 1215 г. город Чжунду был взят. «В это время Чингисхан был в местности Хуань-чжоу. Он послал Хутуг-ноёна (Великого судью Шигихутуга. — А. М.), Унгур буурчи и Архай хасара, всех трех, привезти казну и добро Алтан-хана, бывшее в городе Чжунду.

Когда Алтан-хан уходил из этого города, он оставил при государственном имуществе и казне в качестве доверенных и наместников (своих) двух эмиров по имени Хада лиу-(шиу) и Гои…Они оба и прочие эмиры [Алтан-хана] преподнесли вышеупомянутым эмирам [Чингисхана] подарки из тканых золотом одежд и редкостей. Унгур буурч и Архай хасар приняли [подарки], а Шигихутуг-ноён отказался [от них].

Затем вышеупомянутые эмиры раскрыли все казнохранилища и привезли с собою [к Чингисхану] эмира, [одного]из казначеев Алтан-хана, по имени Хада, и представили [ему].

Чингисхан спросил у Шигихутуг-ноёна: „Дал ли тебе что-нибудь Хада или нет?“

Тот ответил: „Давал, но я не взял!“