«Книга Всезнания» (СИ)

Тишина. А в следующую секунду пещеру заполнил громкий смех, заглушавший даже разошедшийся не на шутку дождь. Савада поежился и подумал, что всё это слишком странно, чтобы быть правдой, но слишком реально, чтобы быть ложью. А смех, перешедший в кашель, яснее любых слов говорил о том, что перед Тсуной не галлюцинация, а вполне реальный больной человек, вот только сухость ее одежды еще яснее сообщала, что этот человек давно мертв. Ведь у кого, кроме духа, может не быть физического тела? Разве что у самого страшного ночного кошмара, ставшего реальностью…

========== 3) Правила игры ==========

Комментарий к 3) Правила игры

Понятия, выделенные звездочками,* будут пояснены в комментариях:

*Je demande de pardon - я прошу прощение (французское).

*Mon cher - мой дорогой (французское).

Треск мерно горевшего костра вторил равномерному биению дождевых капель, срывавшихся с небес и бросавшихся в пропасть. Карие глаза неотрывно смотрели в черные, ища подвох, а усмешка на потрескавшихся бескровных женских губах говорила о том, что их обладательницу вся эта ситуация лишь забавляет. Впрочем, в глазах девушки застыла отрешенная настороженность, словно она в любой момент готова была отразить атаку, а Тсуна, не желавший верить очевидному, но лишенный права выбора, мечтал оказаться как можно дальше от странной собеседницы. Молчание давило на виски стальными тисками, и наконец Лия прервала его:

— Ну хорошо. Тогда как насчет небольшого опыта? Только не впадай в истерику. Я докажу, что я дух. Помнишь, я сказала, что не буду помогать с костром? У этого есть веская причина. Я лишена физического тела, а потому прохожу сквозь предметы. Я даже на землю не наступаю — это только кажется, а на самом деле я всё время парю. Сейчас я погружу руку в скалу и…

— Если ты иллюзия, созданная Пламенем Тумана, — упрямо перебил ее Тсуна, — то ты тоже сможешь это сделать.

— Ладно. Тогда как насчет простейшего: я расскажу о том, о чем вообще никто кроме тебя не знает. Читать мысли иллюзионисты не умеют, так что это будет отличным доказательством.

— Лучше не надо, — пробормотал Савада, а девушка ухмыльнулась, и в следующую секунду ее рука по локоть погрузилась в скалу. Парень отпрянул от костра, карие глаза испугано забегали взглядом по наполовину исчезнувшей в сером камне руке, а с губ сорвался сдавленный хрип, отдалено напоминавший извечное испуганное «Хии».

— Ну так что? Всё равно нас никто не услышит, а я и так всё о тебе знаю: всю биографию, все мысли, что посещали твою голову, все чувства, что были в сердце… Давай я приведу всего один факт, и вопрос будет исчерпан. Что скажешь?

Повисла тишина, и Тсуне казалось, что его сердце стучит слишком громко — неестественно громко для звенящей напряженной тишины, залитой гулом пламени и стуком дождя, но обреченной на безмолвие. Секунда. Вторая. А затем Савада подумал, что лучше знать правду, чем теряться в догадках, и потому неуверенно кивнул.

— Ладно, тогда вот то, о чем знаешь лишь ты. Когда отец начал пропадать в командировках, ты на него безумно злился, и однажды в твоей голове промелькнула мысль, за которую ты до сих пор коришь себя.

Тсунаёши побледнел. Он замотал головой, не желая слышать продолжения, а на губах Лии вдруг расползлась жестокая, беспощадная усмешка, и она продолжила, вглядываясь в парня предвкушающим, насмешливым, но отчего-то холодным взглядом:

— Однажды ты подумал: «Если его с нами никогда не бывает, а мама плачет по ночам, когда он после недельного отпуска снова уезжает в командировку, лучше бы его вообще не было!»

Страшные слова замерли под сводами пещеры, озаренной кроваво-алыми сполохами. Тсуна вздрогнул, как от удара плетью, и сжался, обхватив руками колени. Губы парня задрожали, он качал головой, словно отказываясь принимать слова, когда-то давно вспыхнувшие в его разуме. Он пожалел о них буквально сразу, и чувство вины до сих пор душило парня, но самым страшным было не это…

— А самым страшным, — вкрадчивый женский голос вспарывал душу ржавым клинком. Беспощадно, — стало то, что когда Нана грустила из-за Ёмицу, или когда он, приезжая, портил тебе нервы, эта фраза всплывала вновь и вновь, но не словами, а смутным воспоминанием. И она не казалась неправильной. До прошлого года.

Савада вновь вздрогнул. Его глаза загорелись надеждой.

— В прошлом году, сражаясь с Ёмицу на битве аркобалено, ты простил отца, попытался принять его. И с тех пор это чувство не возвращалось. Ты уже не хочешь, чтобы отец исчез, Тсуна. Ты похоронил воспоминания в глубинах памяти. Но скажи, разве чувство вины так просто похоронить? Или, может, так легко принять грехи окружающих людей, простить их и смириться с ними? Думаешь, эти слова никогда не вернутся лишь потому, что ты единожды от них отказался?

— Этого не будет!